Муха нахмурился.
— Он говорит, что узнал тебя. Говорит, что так и думал, что ты будешь среди тех шурави.
Я не ответил Мухе. Жестом приказал Хариму бросить оружие. Тот посмотрел на свой окровавленный ТТ. Хмыкнул. Потом произнёс несколько слов на дари.
— Упрямый сукин потрах, — прошипел Муха. — Хочешь, значит, чтобы мы силой тебя разоружили. Ну ничего… Это можно…
Потом Муха сказал ему ещё что-то. Душман рассмеялся.
— Ты гляди, у нас тут смельчак, — хрипло проговорил Муха. — Смерти не боится. Ещё и угрожает, что если мы его застрелим, то у нас будут проблемы с ихними старейшинами.
— Это уже неважно, — покачал я головой. — Переведи ему мои слова, командир.
Муха вздохнул. Несколько мгновений потоптался на месте, сжимая рукоятку и цевьё автомата.
— Давай. Передам, — кратко ответил он.
Тогда заговорил я.
— Ты проиграл, Харим. И знаешь, что? Думаю, прикончить тебя прямо сейчас будет справедливо. Ты помогал Муаллим-и-Дину отправлять афганских детей на смерть. Хотел устроить взрыв на площади и погубить своих же собратьев. Мне плевать, что там скажут потом старейшины. По крайней мере, эти места станут спокойнее без такого ублюдка, как ты.
Муха перевёл. Он проговаривал последовательно за мной каждое слово. Каждое предложение.
И с каждым предложением Харим менялся в лице. Он всё сильнее и сильнее хмурился. Глаза его делались злее с каждым моим словом, что доносил до него Муха.
Когда старлей закончил, душман оскалился. Посмотрел на меня исподлобья, а потом что-то прошипел.
— Он говорит… — в некотором замешательстве пробормотал Муха, — что он не желал смерти своему народу.
— Передай ему, — равнодушно продолжил я, — что это уже не важно. Важно, что он сделал. И чего больше сделать не сможет.
Муха передал.
Харим, выслушав его, вдруг кратко застонал, согнулся от боли. Потом медленно сполз по бугристой коре старого дерева к его корням. С трудом уселся на землю. Но пистолета из рук не выпустил.
Мы с Мухой наблюдали за этим, как каменные, недвижимые статуи, окружившие Харима.
И тогда Харим заговорил. Он говорил медленно, с трудом, но и с достоинством. Голос его постоянно срывался в хрип и кашель. Иногда — в едва сдерживаемый стон боли.
В этот момент мне сложно было сказать — рана ли мешает ему говорить, или же тяжесть тех слов, которые немолодой уже душман решил нам сказать.
Муха смотрел на раненого Харима с каменным лицом. На нём не дрогнула ни одна мышца, когда дух закончил свой очень краткий, но несомненно важный рассказ.
— Что он говорит? — спросил я.
— Он говорит, — начал Муха безэмоционально, — что он не желал всего того, что творил здесь проповедник. Но поступить иначе не мог.
Харим, тем временем, снова скорчился от боли. Сильнее прижал окровавленную руку к раненому животу.
— Брешет, — заключил Муха. — Все они брешут, когда поджимать начинает.
— Можно это проверить, — сказал я.
Муха вопросительно заглянул мне в глаза.
— Это как же?
— Скажи ему вот что, командир: если он хочет, чтобы проповедник больше не творил своих дурных дел, пусть расскажет нам всё, что знает о нем. И пообещай ему, что в таком случае мы найдём и уничтожим Муаллим-и-Дина.
Муха поджал губы. Потом едва заметно кивнул. И стал переводить.
Когда он закончил, Харим не ответил сразу. Он просто молчал, уставившись в одну точку.
— Эй! Ну как там! — крикнул вдруг Волков, показавшийся у мельницы.
Муха чертыхнулся. Он зло обошёл дерево и закричал замкомвзводу в ответ:
— Ты че вытворяешь⁈
— Вас долго нету! Ни весточки, ни звука! Вот и решил спросить!
— Балда! А вдруг нас тут втихую порезали, а? Ты б тогда был третьим на очереди под снайперскую пулю! Ану, быстро в укрытие! И без команды не высовываться!
Тень Волкова на миг замерла на фоне освещённого изнутри дверного проёма, а потом торопливо исчезла внутри.
— Тоже мне… умник… — сказал Муха хмуро.
Я подошёл к Хариму. Совершенно не опасаясь, сел рядом.
Если бы не его медленно поднимавшаяся и опускавшаяся грудь, если бы не тихое, хриплое дыхание, можно было бы подумать, что душман уже умер.
Но он жил.
Я медленно потянулся к его пистолету. А потом почти без усилий забрал его липкий от крови ТТ. Харим не сопротивлялся. Но я знал — он мог бы. Если б хотел.
В дальнейшем наше с Харимом общение проходило через Муху. Старлей опасливо присел рядом на колено и не спешил выпускать автомат из рук.