К полудню шашлык был готов. Жарили мы его на железной решетке, которую Махоркин притащил неведомо откуда. При этом на вопросы, где он ее взял, мехвод уклончиво отвечал, мол «Меньше знаешь, крепче спишь!». И этот ответ всех вполне устраивал.
Взвод расселся вокруг мангала. Принялся усиленно потреблять жирное и сочное мясо, щедро сдобренное укропом и черным молотым перцем.
Вкупе с лепешками, что парням удалось наменять у пастухов на патроны, заходило как надо. Да что греха таить? Я и сам, вместе со всеми, лопал мясо так, что за ушами трещало.
Нашу точку окутал приятный запах дыма и душистый — шашлыка.
Довольные бойцы расселись кто где. На некоторое время даже затихли все разговоры. Слышалось только довольное чавканье.
Первым наелся Махоркин. Он развалился на земле, подпирая голову рукой, и принялся потягивать очень сладкий чай, которым запивали шашлык. Поболтав напиток в кружке, мехвод вдруг заявил, задумчиво глядя на небо:
— Хорошо… Щас бы еще чего покрепче под шашлычок, так вообще бы было прекрасно!
— Покрепче? Водки что ли? — зыркнул на него Бычка.
— Водка неплохо, — задумался Махоркин, — но я в этом деле, знаешь ли, гурман. У меня батя самогон на кедровых орешках и изюме настаивает. Приучил к хорошему. На следующий день — как стеклышко. Будто и не прикладывался.
Бычка хмыкнул.
— Тоже мне. Кедровые орешки? Это в детском саду так балуются. Вот мой брат двоюродный… Он на Севере служил, так тот на полярнике настаивал! Зеленом таком. Говорит, после второй стопки начинаешь понимать белых медведей. Или медведям кажется, что ты их понимаешь. Не помнит.
Бойцы грянули дружным смехом.
— А я вот слыхал, что иногда на медвежьем дерьме настаивают, — сказал вдруг боец по фамилии Филипенко.
Бойцы вновь рассмеялись.
— Да иди ты? — в веселом удивлении спросил Пчеловеев.
— Ну, — вполне серьезно кивнул Филипенко. — у меня сосед один, дядя Сеня, так он охотник. Как уходил на медведя, так постоянно с сумкой дерьма возвращался. Я когда малой был, с речки иду под вечер, вижу его только с охоты. Ну и спрашиваю, мол, дядь Сень, а че эт у тебя там так воняет? А он мне — это медвежий помет. Я на нем самогон настаиваю. Вот вот вырастешь, так приходи, угощу.
— Слыхали⁈ — рассмеялся вдруг Бычка, — Филипенко у нас самогон на медвежьем дерьме пил! Ну как хоть? Понравился?
— Да ну тебя в баню, — обиделся Филипенко и затянулся сигаретой, — не пил я ни черта. Хотя знаешь, дядя Сеня всех родственников им поил. Всем нравилось.
— А че ж ты не попробовал? — спросил Махоркин.
— Да не успел, — пожал плечами Филипенко. — Не стало дяди Сени.
— Медведь задрал, или спился? — спросил заинтересовавшийся Волков.
— Да не. Застрелили. Отец егошней жены. Дед Егор застрелил, как узнал, что последние полгода вместо охоты в соседнее село к теть Зине ездил. Гулял с ней от жинки-то.
— Мстительный какой, — цокнул языком Махоркин.
— Ну за дочку-то, — понимающе кивнул Бычка.
— Да причем тут дочка? — разулыбался Филипенко. — На медведя-то, выходило, он и не ходил вовсе. А дерьмо все равно с каждой поездки привозил. И на нем самогон настаивал. Да вот только чье было дерьмо — так и не признался!
Все звонко рассмеялись. Махоркин даже за живот схватился.
Всеобщее веселье прервал суровый Муха.
— Ну че? Наелись? — спросил он.
Бойцы сразу посерьезнели. Кто лежал, развалившись, — встал.
Муха обвел всех серьезным взглядом.
— Сворачивайтесь. Готовность пятнадцать минут. Выдвигаемся на новую боевую задачу.
Бойцы засуетились, забегали, принялись тушить угли и собирать остатки шашлыка.
— Что такое, командир, — встав и отряхнувшись, спросил у него я.
Муха вздохнул.
— Командир передал — проблемка появилась. На обратном пути к крепости, к югу от дороги, пропало отделение с третьей заставы. На связь не выходит. Нужно проверить.
— Давно? — спросил я.
— С самого утра, — пожал плечами Муха. — Но это еще не все.
Не ответив, я только вопросительно приподнял бровь.
— В том ущелье велась странная активность, — сказал Муха, — они ехали проверить.
— Какая активность?
Муха поджал губы.
— Возможно, объявился наш проповедник, Саша.
Глава 21
— Всем машинам, следовать за командирской машиной. Повторяю: следовать за командирской машиной, мы сворачиваем вправо. Как слышно, приём?
— Говорит «Ветер два», — в эфире раздался голос Геворкадзе, — вас понял. Следуем за командирской машиной.
— Говорит «Ветер три», — начал я, — понял. Сворачиваем.
БТРы ползли по белой, будто бы светящейся в свете палящего солнца дороге. Когда вдали, по правому борту, показалась горная цепь, мы съехали с проторённого пути и погнали бронемашины по равнине.