Муха задумался. При этом он, так же скрытно как я, наблюдал за незнакомцем. Молчал.
— И что ты предлагаешь? — наконец сказал командир взвода.
— Подойдем тихо. Посмотрим, как он себя поведет. А потом будем действовать по обстоятельствам.
Муха думал недолго.
— Хорошо. Я встану первым, постараюсь найти Волкова. Его помощь не помешает. Ты — через полминуты после меня. Гляди за этим сукиным сыном в оба. Чтобы никуда не делся.
— Добро, — согласился я.
— Мой пистолет все еще у тебя? — спросил Муха тихо.
— Так точно.
Муха помедлил подниматься. Несколько мгновений командир помолчал в тихой задумчивости. Потом наконец сказал:
— Хорошо. Пускай у тебя и остается, пока мы тут.
Ничего не сказав ему, я кивнул.
А потом Муха тяжело, как бы нехотя, встал. Побрел прочь, словно бы просто отошел покурить или по нужде.
Я же еще некоторое время наблюдал за мужчиной. Украдкой посматривал в его сторону или держал в поле видимости боковым зрением.
Высокий, но худощавый, он носил серую, неприметную чалму на голове. Лицо, украшенное недлинной черной бородой, оставалось сосредоточенным. Глаза — внимательными.
Он словно бы наблюдал за тем, сколько людей стекается к площади. Часто поглядывал на советскую технику — «шишигу» у кинобудки и БТР, что стоял не так далеко от нее.
Мне даже показалось, что он пересчитывает советских солдат. Но с полной уверенностью сказать было нельзя.
Спустя полминуты я встал. Двинулся не прямиком к нему, а параллельно, сквозь толпу, делая вид, что ищу место, где сесть, чтобы посмотреть кино, которое скоро начнется.
Тем временем сумерки густели. Солнце уже давно село, и на небе, все еще остававшемся темно-синим, уже проклевывались первые звездочки.
Волкова и Муху я распознал в толпе еще через полминуты.
Муха делал вид, что разговаривает с каким-то бойцом, шагах в сорока от странного незнакомца.
Волков же как бы невзначай болтал с местными детишками на том конце площади. Раздавал им неведомо откуда взявшиеся у него конфеты.
Я стал смотреть на Муху, ловя его взгляд. Когда поймал — кивнул.
Мы стали незаметно сдвигаться в сторону незнакомца. Потом получивший от Мухи какой-то сигнал Волков двинулся за нами.
Сначала все шло хорошо, но в конце концов незнакомец что-то заподозрил.
Он забеспокоился, а потом развернулся и энергично зашагал прочь по улочке.
Мы втроем, все как один, немедленно заспешили за ним. Встретились у торговых лавок, где он следил за площадью.
— Заметил, сукин сын, — выругался Муха устало.
— Да, — я кивнул. — Пойдем за ним. Быстрее.
Мы поспешили следом. К тому времени, когда выбрались с площади, мужчина завернул за угол.
Быстрым шагом, почти бегом, мы поспешили за ним. Когда оказались в пустом, безлюдном проулке, увидели — мужик дал стрекоча.
— За ним! — крикнул Муха.
Мы все, как один, помчались за неизвестным.
Сначала погоня шла по пыльной темной улочке. Но мужик оказался не так прост. Он стал петлять огородами и дворами. Перескакивать заборчики и перебираться через дувала, пробираясь от одной улочки к другой.
Мы пытались не отстать.
Легкотелый и некрупный Муха бежал, относительно легко преодолевая препятствия. Но его дыхание очень быстро стало тяжелым, прерывистым и хрипловатым.
Волков же, топоча тяжелыми сапогами, время от времени спотыкался, ругаясь матом себе под нос.
Погоня была долгой. Когда я уже решил, что мы его потеряли, Муха, бегущий вторым, вдруг крикнул:
— Туда! Он забежал в переулок!
Мы все тут же повернули следом за незнакомцем.
А потом я увидел, как он в одиночку стоит у каких-то старых сараев и будто бы ждет нас посреди узкой улочки.
— Вон он! За ним! — заорал вдруг Волков.
— Нет, стоять! — крикнул я, но не успел.
Муху с Волковым было уже не остановить. Они ускорились и побежали изо всех сил, стараясь поскорее задержать мужчину.
Когда тот вцепился в подпорку, удерживающую высокую груду старых циновок, я понял — он не бежал. А вел нас.
Подпорка поддалась быстро. Циновки с шелестом и гулом повалились на землю, перекрывая нам дорогу. Незнакомец успел нырнуть в широкую глиняную арку за кучей и исчез в уже совсем окрепшей темноте.
— Какого черта⁈ — заорал Волков.
— Это ловушка… — констатировал я и обернулся.
Из теней и низковатых дверных проемов сарайчиков вышли люди.
Их было четверо. Они угрожающе, медленно, но тихо приближались к нам.
Мы все втроем, как один, замерли у груды циновок, что оказалась нам выше пояса.
Афганцы были вооружены. Один нес с собой нож. Второй — какую-то палку. Третий — кусок ржавой железной трубы. Последний — гладкую деревянную дубинку.