— Господи! — не выдержал Фицджеральд, — мы должны арестовать этого преступника в течение одних суток. На каком же основании мы это сделаем?
Андерсон призадумался на минуту, а потом спокойно и тихо сказал:
— А почему бы нам не предъявить ему обвинение? — Он взял в руки копию признания Мазера. — Этот бедняга все же познал муки запоздалой совести. Он заслуживает того, чтобы о нем могли вспоминать его друзья и знакомые. У вас будет достаточно времени, чтобы подготовиться к суду присяжных.
Впереди у вас будет не такой уж сложный судебный процесс, если вы сумеете этим воспользоваться. Корралесу придется признаться в том, что он участвовал в заговоре, который описывает здесь Мазер. Все его детали были ему досконально известны. Для него же это будет удачным прикрытием от участия в передаче микрофильма, который, по его убеждению, уже давно ушел на Восток.
Муки запоздалой совести… Весь вечер эта фраза преследовала Маркса. Покинув кабинет Андерсона в одиннадцатом часу, он шел в полном одиночестве по Пятой авеню, держа путь в южные районы города. Ему очень хотелось позвонить Анне Руссо, но он не сделал этого. Только она одна знает, как Джанет относилась к Мазеру и как теперь она будет страдать, узнав о новой потере. Но Джанет придется это пережить. А ему с его желанием видеть Анну следует подождать несколько дней или, может быть, даже недель, когда он сможет рассказать ей всю эту историю до конца.
Он не зашел в таверну «Красная лампа», но заглянул в бар напротив и заказал двойной виски. Медленно потягивая его, он гадал, по-прежнему ли юные «эдвардианцы» в таверне напротив обсуждают поэзию Элиота и присутствие Суини среди соловьев.