Справа от каждого аккуратно прислонил к стене личное оружие. И двинулся вслед за ремонтником. Долгие сборы, долгие хлопоты.
Ананси нетерпеливо распахнул далеко впереди еще один шлюз.
Надо было двигаться дальше. Хотя мне бы хотелось, чтобы мой напарник в следующий раз предупреждал меня о подобных неожиданностях. Попасть благодаря его выходкам в ловушку не лучший вариант.
Что он вообще здесь потерял? Хочет закончить тот, так и недоделанный ремонт?
Там, перед шлюзом, что открыл Ананси, я снова увидел надпись. Что-то новенькое, новые символы, новые знаки, новые значения. Наверное, я уже даже могу предположить значение одного из слов.
До этой части Ковчега в прошлый раз мы не добрались.
Впервые хоть что-то, похожее на управляющий центр, понять бы еще, чем именно он управляет. Ни мониторов, показывающих окрестности, никаких подсказок.
Я не ошибся, на табличке снаружи действительно было слово «вспомогательный». От чего только непонятно. Вспомогательная рубка? Пункт управления? Вспомогательный грузовой отсек? Да может даже вспомогательный маяк в конце концов. Больше всего это было похоже на что-то типа диспетчерской. Грузы туда, грузы сюда, вертолет на взлет, пассажирский лайнер на посадку. Табличка помогла, табличка на входе, связанная со внутренностями этой комнаты, действительно продвинула меня в понимании письменности создателей Ковчега сильнее, чем все надписи до этого. Слишком раньше они были абстрактными. Без привязки. Сейчас — совсем другое дело.
Я еще даже не понял, какое сокровище меня окружало, потому что первое, что бросилось в глаза, когда открылся шлюз — это разрушения.
Тут было побоище, это было видно сразу. Более того, как раз тут трупы водомерок остались на месте, видимо, ремонтники успели заблокировать вход, когда поняли, что проигрывают.
Вот оно как. Может, призраки, водомерки, гусеницы и кто там еще охотились и на меня, но ремонтникам пришлось встретиться с ними раньше. И Ананси, когда вел нас к этому месту в прошлый раз, прекрасно осознавал опасность. И не предупредил.
Я вспомнил пять трупов в коридоре неподалеку, накрытых палаткой, и у меня возникло желание сначала вытащить двух неподвижных пауков из рюкзака, медленно и с расстановкой разобрать их на запчасти. Потом догнать вон того хромающего, и повторить все тоже самое с ним. А потом добить Ананси, часть за частью, выгрызая куски из его сознания, и отрывая лапы его паукам, как он еще недавно разрывал на части водомерок.
Думаю, результат такой драки не столь очевиден. Холодный рассудок подсказал бы мне, что ремонтник разделается со мной в два счета, даже быстрее, чем с любой из водомерок. Но в состоянии ярости все выглядит совершенно иначе. Ощущения другие. Часто уверенность в себе растет в этом состоянии даже сильнее, чем от алкоголя. Опасное состояние. В котором даже умирать становится не сильно и страшно — столько адреналина бьется в крови.
Я увидел, как хромой паук подобрался к валяющемуся на палубе мертвому собрату. Почему-то я знал, что это деталь не от Ананси, от другого ремонтника. Паук положил свою лапу на неподвижное тельце собрата и замер.
Меня отпустило.
Может, Ананси и не знал. Может, и догадывался, но у них, у ремонтников, свои правила. Ковчег прежде всего. Может, его и не было здесь, когда его собрата кромсали на части. Может быть, он просто спешил на помощь, и взял нас с собой, чтобы мы помогли ему дотащить оборудование для ремонта. Ковчег прежде всего.
На коммуникаторе загорелись значки. Два паучка, шевелящийся и перевернутый, мертвый. Потом две картинки совместились, сошлись воедино, и потом разошлись вновь, — теперь два шевелящихся, двигающихся паучка.
— Ты уверен? — уточнил я. — Это же чужое сознание. Осознаешь последствия? Пробовал проделывать такое раньше?
Нет, не пробовал. Я видел это по задрожавшим лапкам хромого.
На коммуникаторе возникла новая картинка. Результат поменялся, в конце — два паучка лежали перевернутыми, лапами вверх, и не шевелились. Красноречивая альтернатива.
Но, судя по всему, Ананси настроен решительно.
— Ты восстановишь его память? Или сотрешь ее остатки и заберешь себе?
Круг, наполовину закрашенный, наполовину пустой. И то, и другое.
На коммуникаторе пиктограммы исчезли, и появилась более сложная картинка. Коридор, устремленный вдаль, множество боковых проходов и вправо, и влево. Затем, неожиданно, все проходы исчезли. Обрушились перегородки, перекрывая любые возможные варианты. Один путь. Отсутствие альтернатив.