Дорога долгая, почему бы и не поговорить.
На коммуникаторе появилась белая точка. Потом, после паузы, еще одна. Потом еще и еще, сразу с полсотни. После того, как эти точки заполнили весь мой экран — несколько сотен минимум, и я решил, что получил ответ, точки на экране выделились в квадрат. Квадрат уменьшился, и плотность точек сделала его полностью белым. Квадрат уменьшился до размеров, ненамного больше той самой точки в начале.
А после этого на экране появилось еще полсотни таких квадратов. Больше пяти тысяч колоний? Тысяч?
Экран снова выделился в рамку, и снова уменьшился.
Я замер. Да ладно, быть не может, что и это еще не все.
Уменьшенный квадрат моргнул пару раз, и увеличился вновь, вернув предыдущую картинку.
— Шутки у вас, конечно, у ремонтников, — упрекнул я Ананси.
Ближайший ко мне паук, двигающийся по потолку, отцепил все лапы, повис на одной, покачался на ней, а потом преспокойно двинулся дальше.
— А сколько из них действующие? — уточнил я на всякий случай, вспомнив последнюю колонию.
Квадратики на экране упорядочились в ряды и колонки. А потом примерно треть из них покраснела и исчезла.
Неплохо. Для тысячелетий, проведенных среди звезд, совсем неплохо. Тем более, я уверен, что многие просто сошли при первом удобном случае, найдя новый дом.
Да, тут есть чем заняться. Несколько тысяч действующих колоний, раскиданных по огромному кораблю. Я посетил только три.
Думаю, мы бы уже нагнали шагающего, если бы Ананси все время не тормозил, при каждом удобном случае принимаясь что-нибудь чинить. На этом старом, усталом корабле, всегда находилось, что поправить.
Это было глубже разума, что-то, зашитое в мозг ремонтника задолго до того, как они стали разумными. Когда невролог бьет по коленке, никаких осознанных действий не происходит. Более того, рефлекторное движение ногой случается раньше, чем вы успели бы повторить тоже самое, отдав приказ телу, мышцам.
Если вы приготовитесь, будете сознательно себя останавливать, то, возможно, сумеете удержать ногу, чтобы она не дернулась, или хотя бы ослабить это движение. Ананси тоже мог. Но мне постоянно приходилось ему напоминать, что наша задача сейчас важнее, чем очередная заплата на какой-нибудь трубе, которая все равно пустовала.
Мы все равно приближались, догоняли, сокращали расстояние до шагающего. Сначала мне казалось, что он двигался хаотично, просто в поиске. Еды, воды, жилья, людей или хотя бы кого-то, кто их напоминал.
Почему-то я не сомневался, что он тоже человек. Как минимум — гуманоид. Большинство миров, в которых я побывал, принадлежали людям. Это как-то связано, но оставалась проблема с причиной и следствием. Я не знал, в каком порядке их выстроить.
И я не слышал о других, способных двигаться по вселенной моими путями, что не принадлежали бы к людям.
Что, в здравом размышлении, не означало ровным счетом ничего. Та же самая проблема причины и следствия.
Возможно, он и двигался хаотично, но в какой-то момент Ананси вывел на экран нашу позицию, а затем — находящееся рядом поселение. Маленький домик. Привыкал со мной общаться. Не думаю, что он когда-то вообще видел деревенскую избушку, здесь такие не в ходу, но единожды увидев, как я ее нарисовал, теперь обозначал все поселения таким домиком, когда нужно было показать их крупно, неподалеку.
Мы приближались к еще одной колонии. Думаю, если повезет, там мы и найдем моего соплеменника. Заодно и посетим еще одну колонию, обеспечим ее защитой.
Я ускорил шаг.
Мы вышли к колонии в очередном ангаре не в самом удобном месте, высоковато. Придется спускаться, чтобы попасть в само поселение. Гуманоиды, не вполне люди, даже издали я видел, что их движения были не вполне как у человека. И мускулатура, а под ней, наверное, и скелет, выглядели иначе. Но гуманоиды, — две руки, две ноги, никакого хвоста и одна голова.
Но все это я отмечал механически, совсем краем. Просто фиксировал, откладывал в сторону, подальше, поглубже в сознание.
Мы вышли, как оказалось, очень удачно.
Все поселение было забито призраками.
Неизбежность может принимать очень разные формы. И чаще всего — неизбежность воспринимается достаточно спокойно, хоть и не всеми. Когда летишь в машине в реку, выбив ограждение моста, заснув за рулем, или попав в аварию — неважно, то тебя накрывает не ужас, не ожидание скорой гибели, не размышления о скоротечности существования, а это холодное чувство неизбежности. Когда что бы ты ни сделал, машина все равно летит ровно по заданной траектории, ни вправо, ни влево. Машина ударится в воду, с такой силой, что скорее всего, уже этого хватит, чтобы ты больше не очнулся.