Я тихо вздохнул. Обещания надо выполнять.
Джунгли укроют. Сберегут и накормят. Лес согреет и, если слушать его внимательно, укажет путь.
Ручей оказался через пятьсот метров от места, где мы бы остановились, если бы не озвученное мной предсказание деревьев. Тихий торопливый лесной ручей, пробивающий себе дорогу между корнями. Оголяющий камни.
И полянка прямо у тропы, вытоптанная животными, приходящими сюда напиться.
Цинер этим вечером молилась дольше всех. Даже я слышал в ее персональной молитве просьбу, если дозволит Свет Истины, стать второй говорящей с деревьями. Пусть только лес научит. Теперь — она верит.
Через два дня Роза перестала пытаться пичкать меня цветочными стимуляторами, убедившись, что возможно все, и зависит это не от цветов, а от того, как поставить задачу.
На третий день Базиль нарвался, приняв удар дикого, увидевшего людей впервые в жизни, хищника, на предплечье руки. Рана осталась неглубокая, во многом его защитил комбинезон, но вот когти были грязные. Уже на следующий день нам пришлось вколоть в парня лошадиные дозы антибиотиков, и по несколько раз в день останавливаться, чтобы еще и еще раз обработать рану. Базиль не жаловался. Он горделиво шел налегке, его пришлось разгрузить практически полностью, чтобы гигант не начал отставать, и на шее у него висели когти, вырванные из лап того самого хищника. Целое ожерелье.
Но на всякий случай он их промыл. И я видел, хоть он и старался этого не показывать, как при каждом удобном случае он мыл эти когти снова и снова, а на привалах еще и чистил палочкой. Фобия во всей красе — ожерелье из когтей он чистил даже чаще, чем раненую руку. А заживала она очень медленно.
Мы выдали рюкзак ему обратно лишь на восьмой день, убедившись, что рука быстро пошла на поправку. Это произошло после того, как мы промыли рану не просто водой с разведенными антибиотиками, но добавили ко всему этому сок лозы. Джунгли подсказали, какую лозу нужно обрубить. И действительно — вода от ее корней шла с такой силой, что мы набрали поллитра сока за короткую дневную стоянку. Не пить — обработать рану. Не знаю, откуда джунгли знали, что это поможет. Я лишь транслировал то, что они сказали. Смутно понимая при этом, что разговариваю, скорее всего, не с джунглями, а лишь с самим собой.
Приближаю себя к психиатру и нейролептикам.
Цинер шла рядом со мной, теперь почти всегда, иногда даже беря в руки мачете, чтобы быть прорубающим, если придется, но не отходить от меня. А иногда лес говорил мне, а я — говорил остальным, что выгодней срезать, перекинуться напрямик на другую тропу, сэкономить кучу времени вместо того, чтобы идти в обход. Нечасто, но, бывало, один раз за два-три дня мы ненадолго углублялись в джунгли, и — о чудо, выходили на новую, более удобную тропу. Магия говорящего с джунглями — умение слушать листву, шум веток наверху, когда ветер, смотреть на направления троп, и по толщине и мясистости листьев определять, сколько животных здесь пасется, сколько эти животные пробили троп вокруг, и куда.
Иногда я говорил Цинер, которая всегда молчала, за исключением разве что вечерних молитв, что-нибудь. Что расстояние между деревьями во взрослом лесе определяется лишь смыканием крон. Что паразитирующая лоза в этих джунглях, половина из видов, так долго живет по соседству с этими великанами, что превратилась из паразита в симбионт. Я видел деревья, стоящие у основания на одном только скелете из лозы, потерявшие уже свой ствол, почти всю древесину, лишь нарастающий камбиальный слой кормил крону дерева высоко наверху, но удержать его он уже не мог, и дерево держалась лишь на лозе, которая когда-то пила его соки. Карабкалась вместе с ним наверх. И не позволяла ему обрушится и сейчас.
У лозы были другие планы на ближайшие годы. Она планировала еще пожить, даже если для этого придется подержать своего соседа хотя бы в местном доме престарелых.
Уверен, что Цинер знала почти все из того, что я ей говорил. Но она слушала молча. Если она умна, то она запоминала не то, что я говорил, а направление моих мыслей. Училась думать, как тот, кто говорит с деревьями.
Однажды у меня возникло ощущение, что задача Розы, зачать от меня ребенка. Но когда я спросил ее об этом прямо, то удивился ее спокойствию. Ответ был прост: будет ребенок, значит будет. Но нет, такую цель она не ставила.
Может быть, я ее даже обидел этим вопросом. Надеюсь, что нет.
Я умею разговаривать с лесом, и понимать его. А вот понимать стеснительную девушку так до сих пор и не научился.