Ему никто не доложил о том, что Балий вернулся, да и про утренние доклады все в одночасье забыли. Нужно было срочно что-то менять.
После непродолжительного разговора, из которого Балий понял, что вождю ещё не доложили о ночном происшествии, Айрон обречённо проговорил:
– Родан пропал. Я надеялся застать его здесь. Но если его нет, значит, он всё-таки покинул материк.
– Да мне об этом уже известно. Я видел, как он ближе к рассвету покинул берег… Веласа я уже предупредил об этом, – счёл нужным добавить врач.
– Балий, что ты вообще здесь делаешь? – с раздражением поинтересовался Айрон. Упоминание о Веласе и о том, что гость осведомлён лучше него вновь пробудили в нём недавнюю злость.
– Ну, вот тебе? – произнёс Балий, притворяясь удивленным. – А кто-то говорил, что будет всегда рад видеть меня. Да и потом здесь более свежий воздух. Я засиделся под водой…
– На северном острове точно такой же воздух, – огрызнулся Айрон, но врач не обратил на это внимания.
– А как тебе удалось нас найти? Ведь твой браслет был у Родана, – с интересом спросил Балий.
– Мне пришлось заехать на северный остров и переполошить Линка и Ориса… Про убийство я им не сказал и кажется, мне удалось убедить их, что в моём посещении нет ничего необычного. Но всё же кто-то должен съездить и убедиться в этом, – настойчиво произнёс Айрон, намекая на Балия.
– Велас уже на северном острове. Он их и убедит… – сказал Балий, делая вид, что не замечает его намёки.
– Но ему опасно появляться там! – воскликнул Айрон, но в следующий миг добавил уже спокойным тоном. – Хотя мне всё равно, – и вышел из дома.
Вождь вернулся в свой кабинет. В первую очередь необходимо было обеспечить себя браслетом. Но Айрон почему-то не мог заставить себя надеть другие браслеты, они все словно жгли ему руку и только раздражали его. Когда очередной артефакт стал новой игрушкой для Тая, Айрон покинул кабинет и отправился на облёт территории.
Всё утро и весь день Урсул провёл в заботах заместителя вождя, которые он взвалил на себя добровольно. Освободившись лишь к вечеру, он заметил батискаф Балия на берегу и отправился к дому Озара.
– Ты ещё здесь?! – практически ворвался он в дом. – Мне кажется, я ясно дал тебе понять, что тебе следует делать… Балий, мне хорошо известно, что твоё ночное покушение на Родана было не первым. В тот день, тогда когда Родан хотел убить Веласа. Он действительно мог это сделать, но ты помешал ему. Хоть это было и очень быстро, но я успел заметить, что ты ударил его.
– Я этого и не пытался скрыть. А, по-твоему, было лучше отдать его на растерзание хищнику? Да и во вчерашней игле было сильнодействующее снотворное. Думаю, тебе уже доложили об этом… Урсул, этого воина необходимо было сдержать любыми методами! Ты помешал мне и это может привести к беде. Учти, тебе придётся лично ответить за последствия!
– Ты что угрожаешь мне?! Я новый заместитель вождя! И ты не смеешь говорить со мной в таком тоне…
– Помнится, ночью ты ещё им не был. Насколько мне известно, Айрон пока не сделал официального заявления.
– Его можно понять у человека горе, как и у нас всех. Но для его подчинённых это не повод не исполнять свои обязанности. Предупреждаю тебя, Балий. Либо ты немедленно покидаешь эти земли добровольно, либо я добьюсь твоего ареста, а возможно и казни как пособника в убийстве, несмотря на всё расположение к тебе вождя. Ведь это ты привёз сюда убийцу.
С этими словами он решительно покинул дом. Спустя час он докладывал вождю о происшествиях за день. Айрон сделал ему замечание по поводу воинов, которые охраняли пустую комнату, даже не подозревая об этом.
– Возможно, врач ушёл, когда мы отвлеклись, – начал оправдываться Урсул. – Я ещё не говорил вам, но прошлой ночью Балий пытался тайно проникнуть в комнату к Родану. При нём была обнаружена игла с неизвестным содержимым. Я взял на себя смелость пригрозить ему и попросил его покинуть эти земли, но Балий всё также продолжает жить в доме Озара…
– Я услышал тебя, Урсул. Оставь Балия в покое. Я сам приму необходимые меры. На тебе лишь охрана и я вижу, что ты хорошо справляешься со своими обязанностями, – произнёс Айрон, но вопреки словам в его голосе прозвучало явное недовольство и издёвка.