– Все это бред, - подумала она, почувствовав могильный холод у своего лица. В это же время что-то холодное, скользкое и мерзкое стало пробираться под ее одежду, растекаясь по телу как вязкое желе. Вот и все, - подумала Алена, - сделала сюрприз, когда оно стало растекаться по ее нежной коже, Алена потеряла сознание…
2
***
Дитя советского автопрома прошлого века, Москвич 412, старый и грязный до такой степени, что не осталось даже намека на его изначально жемчужно-белый цвет кузова, поморгав для приличия поворотником, пересек нерегулируемый перекресток и покатил в сторону деревни, дребезжа всеми своими старыми ржавыми деталями. Дорога была скользкой, снежную жижу к ночи подморозило, машина юлила по льду на летней лысой резине. Дворники изо-всех сил пытались бороться со снегопадом, скатывая в лепешки таящий снег на лобовом стекле.
Хорошо подвыпивший молодой водитель под шум ветра в незакрывающихся до конца дверях травил сальные анекдоты своему взрослому, но не более трезвому небритому приятелю и даже если было не смешно, после каждого анекдота следовал взрыв смеха. Денек удался на славу, настроение было хоть куда.
Они почти добрались до дома, радуясь, что не встретили ни одного гаишника по пути. Уже на подъезде к своему дому водитель вдруг увидел припорошенный снегом камень, валяющийся на самой середине дороги.
– Слышь, Коль, – он смачно выругался. Не было ж ничего, когда в обед ехали. Подъехав поближе, он притормозил и смог рассмотреть, что это не камень, а скорее всего припорошенная снегом дорожная сумка.
Может из автобуса вывалилась. Вчера в десятом часу последний рейс был.
– Ага, - сказал тот, кого водитель назвал Колей. Неловкий долговязый детина, вылезая из машины, присвистнул. Вот, походу не только гульнули, а еще и поднаваримся, пошлепал к находке от остановившейся на обочине машины.
– Аварийку то включи, – крикнул, уже походя, на заплетающихся ногах направляясь к сумке в надежде поживиться чем-нибудь действительно ценным. Ветер немилосердно бил порывами в грудь, словно отталкивая от своей добычи. Уже пройдя немного вперед, он увидел в свете фар почти на обочине дороги женщину в задранной почти до лица грязной короткой дубленке.
– Слышь, тут походу бомжиха какая-то окочурилась. Хотя вроде не похожа на вид. Молодая больно.
Выругавшись, теперь уже во весь голос, он направился к обочине. Откуда только взялась здесь лес кругом. Женщина лежала на дороге, скрючившись, в какой то неестественной позе. Словно пыталась ползти или судорожно изгибалась от боли, пока не застыла в этой неудобной и какой то нелепой позе. Только серьги-пусеты неуместно и как-то неестественно красиво в этой обстановке переливались в отсвете грязных фар.
– Твою мать…
Подошедший водитель заходил туда-сюда, обхватив грязную лохматую голову руками. Твою мать, что делать то, – приговаривал он, хаотично затаптывая свежевыпавший снег, оставляя за собой отпечатки причудливого рисунка протектора разношенных кроссовок.
– Вот влипли! – подал голос долговязый.
– Не нагнетай. Его более молодой напарник старался сохранять внешнее спокойствие, но с каждой минутой делать это становилось все сложнее. Испуг мелкой россыпью мурашек спускался ниже спины. Хотелось по-бабьи зажать себе рот и завизжать на всю мощь своих легких от охватывающего ужаса.
– Мы ей уже не поможем. Надо валить отсюда по-быстрому. Снег валит сильный, все наши следы уже через полчаса-час занесет.
– Может, сумку с собой прихватим? Никто и не узнает – трясущимся голосом спросил долговязый.
– Ты дурак! – не сдержавшись, заорал водитель на своего приятеля. Он уже не рад был своему любопытству.Сейчас наверное к дому бы уже подъезжали.
– А кто нам поможет теперь, ты что ль?
У долговязого начиналась нешуточная паника, граничащая с истерикой, сдобренная обильной выпивкой и требующая выхода.