За огромными окнами во всю стену шумела и сверкала тысячами городских огней ночь. Свет в комнате был мягко приглушен, но даже так отражаемая в многочисленных зеркалах сцена была ясно видна.
Тонкую фигурку плотно облегает вечернее чёрное платье, волосы собраны в элегантный пучок, а в ушах и на груди маняще блестят драгоценности. Вся поза от идеально прямой осанки и гордо вздёрнутого подбородка до отведённой в сторону руки с длинным мундштуком пропитана отточенным изяществом.
Из образа аристократичной куколки выбиваются лишь отметины на алебастровой коже. Неестественно яркими росчерками выделяются красные следы от верёвок на голых руках и шее.
Статичная картинка разбивается, когда стоящий сзади мужчина резко взмахивает рукой, обрушивая плеть на открытую спину. В уши ввинчивается громкий щелчок и пальцы рефлекторно чуть сильнее сжимают мундштук, но даже эта реакция непростительная роскошь.
Отражение в зеркальном коридоре явственно демонстрирует исполосованную кожу со стекающими тёмными каплями уже пропитавшими ткань платья у поясницы. Но отвлекаться на это нельзя.
Оторвав взгляд от собственного отражения перевела его чуть вбок на режиссёра сего немого спектакля. Голубые глаза изогнулись довольными полумесяцами, не заметив изменений в выражении лица, дрожи и даже изменения в тихом дыхании.
Взмах. Щелчок. Снова. Снова. И снова.
Процесс продолжался бесконечно долго, прерываясь на короткие паузы, когда я делала затяжку холодящим ментоловым дымом, не отрывая взгляда от хищных льдистых глаз.
Больно или страшно не было. Знакомое чувство апатии полностью поглотило прочие ощущения, оставив лишь привычный холод.
Сознание возвращалось медленно и неохотно. Единственной устойчивой и в то же время иллюзорной связью с реальностью оставалось ощущение зажатого меж пальцами мундштука. Рядом слышались громкие мужские голоса, но на то чтобы окончательно прийти в себя и разобрать разговор пришлось затратить немало усилий.
— За такую мордашку можно неплохо срубить даже с небольшими способностями, — сальный смешок казалось раздался у самого уха.
— Ха, да чтоб ты понимал. Сейчас цены на аномальных в десятки раз выше чем на обычных статеров, а с учётом золотого резерва за эту девчонку выложат состояние даже будь она искалеченной уродиной.
— Это и так понятно. Но за каким хреном мы её каждые полчаса проверяем? Какой бы ценной она ни была это всё ещё статер. Куда она отсюда денется?
— Может и никуда, но, если вдруг что случится, Франт от нас мокрого места не оставит, — голос постепенно затихал удаляясь, но прежде чем хлопнула дверь заглушая любые звуки извне была произнесена крайне важная фраза. — Ладно по двое ходить нет смысла, в следующий раз проверю сам.
Пролежав ещё какое-то время без движений и так и не заметив чьего бы то ни было присутствия, я наконец отпустила контроль над дыханием, позволяя себе глубокий вздох. Пошевелив телом насколько позволяло положение, сумела вернуть хотя бы частичную чувствительность.
Если ощущения одеревеневшего от долгого неподвижного лежания тела верны, то расположили меня скорее всего на прикрытом чем-то полу, предварительно связав руки за спиной, стянув лодыжки и закрыв какой-то плотной тканью глаза. Не худший вариант из возможных.
Подтянув ноги к груди, согнула шею и принялась тереться лицом о колени. Несмотря на давящее ощущение в горле, мешающее более активно двигать головой, вскоре повязка поддалась и соскользнула с глаз.
Единственным источником света оказалась не до конца погасшая длинная лампа над дверью, создающая эффект тусклого ночника, но даже этой малости вполне хватало для осмотра. Смотреть здесь всё равно не на что. Абсолютно пустое средних размеров помещение с непропорционально высоким потолком навевало мысли о неиспользуемом складе или подсобке.
Бросив короткий взгляд на собственную грудь убедилась, что артефакт активен, а значит похитили меня не больше двенадцати часов назад. Попытка рассмотреть, чем связаны ноги и руки, успехом не увенчалась, всё же такого света для моих глаз недостаточно. Потому отведя ноги назад и сведя лопатки вместе, я кое-как нащупала онемевшими пальцами путы на ногах.