Предрассветная серость разгоняла ночь, когда он выехал к окрестностям Лхасы и за сельскими полями и домами предместий различил наверху обхваченной ими и укутанной белесым туманом горы очертания величественного дворца Потала. Столица умиротворённого властью лам государства разрасталась. В предместьях появлялись новые улицы, и на северной окраине, где продолжались новостройки, он не сразу отыскал нужный двор. Подъехав же к нему, заставил усталого жеребца перешагнуть через полоску из наспех выложенных камней, вдоль которой со временем предстояло сделать ограждение и забор. Двор был обширным, заваленным строительным хламом, а временным жилищем служила большая землянка с крышей из обмазанных глиной веток.
Одноногий мастер и его юный ученик из тибетцев или китайцев уже возились возле каменной печи под навесом, подготавливали её для выплавки изделий из бронзы. Тявканье рыжей собачонки, которая устремилась к прибывшему всаднику, прервало их работу. Одноногий растерялся, когда увидел, кто приехал, затем заволновался и суетливо заспешил навстречу подростку. Едва спешившись, Удача схватился за обмазанные глиной ладони мастера, внезапно испытывая неодолимую потребность горестно выговориться.
– Дядя, давай убежим, – умоляя, попросил он дрожащим голосом. Ноги подкосились, и он опустился на колени. – За что мне терпеть издевательства? – Через пелену слёзной влаги он глянул в светлые глаза Одноногому. – Давай убежим, уедем?
На голове и теле его ещё выделялись синяки, глубокие царапины и красные полосы от ударов плетьми. Мастер был сбит с толку и невнятно пробормотал:
– Куда же мы уедем?
– На север. Ведь ты рассказывал... Давно хотел вернуться на свою родину...
Одноногий отвёл глаза.
– Конечно, конечно, – забормотал он. – Подожди. – Он неуклюже заспешил к землянке, быстро вернулся с высохшей ячменной лепёшкой и тёплой проваренной рыбой, сунул еду в руки приёмного сына. – Лицо его болезненно сморщилось от необходимости говорить ложные слова. – Подрасти немного. Окрепни...
Он избегал прямого ответа и мучился этим. Удача и сам понимал, что просил невозможного. Он встал на ноги, с холодной ясностью устыдившись и того, что сбежал, и того, что за свою слабость попытался заставить расплачиваться единственного близкого человека, который сам нуждался в его заботе.
– Прости, дядя, – спокойно сказал он. – Я пошутил. Проезжал со срочным поручением. Захотелось тебя повидать.
Запрыгнув в седло жеребца, он стал разворачивать его обратно.
– Куда ты? – неуверенно воскликнул ему в спину Одноногий.
Но не получил ответа. А пока смотрел ему вслед, ссутулился от тяжести необъяснимой вины.
5. Воинственная гордость
Все десять сообщников ватаги Джучи напоминали стаю юных шакалов, повсюду рыщущих в иссушенной жарой степи в поисках добычи, которую потеряли из виду. Они приостанавливали взмыленных от скачки лошадей, обеспокоено вытягивались в сёдлах, осматривались, высматривали подозрительные места, где могло оказаться укрытие. За низким холмом показалась рогатая голова внезапно помчавшегося мускусного оленя, тут же исчезла. Это привлекло внимание одного из преследователей.
– Он всегда удирает туда, – указал он рукой в ту сторону.
Иных предложений не последовало, и, по примеру Джучи, они с взвизгами сорвались всей стаей, понеслись к холму. Вскоре они мчались по его протяжённому склону, поднимая над щетиной травы облачка пыли.
Удача приподнялся на локте, пронаблюдал за ними. Он и притихший жеребец лежали за валуном в выемке, оставленной пересохшей лужей. Жёсткие стебли густого разнотравья окаймляли выемку, помогли им оказаться невидимыми для преследователей. Едва первые из них перевалили за гребень холма, он вскочил, поднял коня, и через мгновение они понеслись по свежим следам, на которые продолжала медленно оседать серая степная пыль, и вскоре были на вершине.
С верхнего перевала холма хорошо просматривалась часть побуревшей к разгару лета долины, на которой повсюду торчали, где кучно, а где по отдельности, чахлые и с короткими листьями кустарники. Удача ударил пятками по бокам жеребца, дёрнул удила и коршуном ринулся вдогонку последнему из тех, кто его выслеживал и выискивал. Вся шайка беспечно отвлеклась новым развлечением, гнала молодого самца оленя, беспорядочно растянувшись позади скачущего первым Джучи. Они потеряли бдительность, и Удаче это было на руку. Кратчайшим путём настигнув отставшего члена шайки, он подхватил его за ступню и столкнул, опрокинул с седла. Тот свалился на щетину травы с испуганным выкриком тревоги, однако не был услышан увлечёнными погоней за животным сообщниками. Нагнав следующего, Удача со всей силой огрел его плетью по оголенной шее и сразу же стал заворачивать бег коня, направляя его по широкой дуге к дальнему крылу пригорка.