Справила её похороны, потратив её же сбережения, аккуратно откладываемые как раз на это. Катя отворила калитку, и села на лакированную лавочку рядом с домом, которую им пару лет назад сколотил дядя Коля. Вспоминалось, как она говорила бабушке таким же вечером, только летним:
— Да ладно тебе, ты у меня сто лет проживешь, правнуков еще нянчить будешь! Хватит откладывать похоронные, живи лучше сейчас, ешь повкуснее, отдыхай больше. Дался тебе этот сад и эти похоронные… деньги живым нужны, а не мертвым.
Они пили вместе чай на кухне. Баба Лиза разлила по второй кружке из пузатого золотого самовара, оставшегося ей еще от её собственной ба, поправила очки на носу слегка дрожащими руками. Потом улыбнулась, как умеют только бабушки — вроде и снисходительно, но не обидно, а с высоты прожитых лет и бесконечно иного, чем у самой Кати, опыта:
— Ты права, Катёнок. Деньги нужны живым. Например, моей внучке, которая, я знаю, будет горевать о моём уходе, что бы я ей не сказала об этом сама. Похороны нынче дороги, а государству ты меня не доверишь, хоть живую, хоть мертвую.
— Я не хочу, чтобы ты осталась на участке на муниципальном кладбище, где никого из тех, кого ты любила, нет, — проворчала Катя мрачно. — Конечно, не доверю. Но до этого еще далеко, ба!..
— Далеко али близко — ни ты, ни я знать не можем. А денег у тебя таких нет, тебе самой вставать на ноги нужно. Еще чего не хватало, чтоб ты в кредиты лезла или дом продавала, чтобы мой труп лежал в месте покрасивше. Пусть будут деньги, потратить всегда успеем, — твердо сказала бабушка, и положила Кате на тарелку румяный ажурный блинчик, как бы давая понять, что разговор на эту тему окончен.
Два года всего прошло с этого разговора. И кто бы знал, насколько бабушка права была! Если бы не те, отложенные ею деньги, Катя бы не доехала до Петербурга ни разу, и скорее всего сейчас уже была бы лежачей. Да и похоронить бабушку и в самом деле не смогла бы, и пришлось бы обращаться за помощью к государству. А что до продажи дома… она ведь пыталась обратиться в риэлтерские агентства, чтобы его продать, и поехать лечиться.
Только никому не было нужно жильё в такой глуши. Если только совсем за копейки — хорошо, если хватит на комнату в коммуналке. И тогда лечиться ей бы один хрен было бы не на что. Да и время… они годами могут покупателя искать. А нет у Кати этих лет. Замкнутый круг. Без нормального лечения нет времени, чтобы хоть как-то продать дом. Без денег от продажи дома нет возможности нормально вылечиться. И денег взять ей было просто неоткуда…
Наконец, Кате откровенно надоело жалеть себя. Она встала со скамейки, мрачно пнула её, что есть силы, ругнулась от боли, и шаркая ногами побрела в дом. Стоило хоть бульону попить, на одном кормлении уток далеко не уедешь. Сколько бы ей ни осталось, а хоронить себя раньше времени она не будет.
Если бы Катя посмотрела в сторону калитки, она увидела бы, что всё это время в её сторону, не мигая и не двигаясь смотрел бывший одногруппник. Но она не обернулась.
Глава 3. Сейчас. «Вкуссссненький»
Катя внимательно слушала, и с каждым словом, что Вадим произносил, всё больше бледнела. Разве же это нелепо? Это очень жуткая смерть, страшная, мучительная. Она никогда ему такого не желала. Не желала же, правда? Не могла?
В глубине сердца Катя как будто слышала совсем другой голос:
«Ты ненавидела его, и не сказать, чтобы незаслуженно. И тебе-настоящей не было бы его так сильно жаль… проснись, Катя! Проснись…»
Но ей не хотелось его слушать, этот голос. Голос боли, голос слёз и страданий, голос кладбищ и одиночества. Сейчас было так легко! Единственный, кому хотелось дарить теплоту и участие — её любимый. Мало ли, кем он был в прошлом, он изменился. Он вернулся к ней и за ней, чтобы искупить свою вину и остаться рядом. Никто больше не пришёл ей на помощь, только Вадим…
— Знаешь, ты неправ, — сказала она вслух тихо. Её странной внутренней борьбы Вадим, казалось, и не заметил, увлеченный своим рассказом.
— В чем же? — он свернул с дороги в болотистую местность, но как ни странно, машина не только не застряла: она как будто бы даже стала ехать быстрее.
— В том, что это нелепо, — с готовностью отозвалась Катя, даже подскочив слегка на месте. — Ты… ты попал в аварию совсем один, в какой-то глуши, уязвимый и всеми покинутый. Это не смешно, это страшно. И неправильно. Такое не должно происходить с хорошими людьми, — часть неё противилась тому, чтобы называть Вадима хорошим человеком. Но если подумать, у этой части не было особых поводов? Лариса сама виновата. Не будь она такой стервой, он выбрал бы кого-то другого. В мире много плохих людей, и нужны хорошие и сильные, чтобы их наказывать. Справедливости нет, её нужно творить самим!