— О, я нашла! Нашла! Это мы оставим. Это будет с тобой, оставит тебе самое главное… она будет, будет, будет!
И вновь воцарилось всеобъемлющее ничто.
Глава 4. Тогда. Как мне искупить свою вину?
Утро Кати было таким же, как и весь последний месяц. Она проснулась от вновь усилившейся боли в горле и собственного кашля. Бабушкины часы, висящие на стене напротив кровати среди странных картин откуда-то из её прошлого и икон, показывали без двадцати шесть утра. Катя глухо застонала.
Спать — нет никакого смысла, кашель будет постоянно возвращаться. Вставать — тоже в общем-то никакого смысла. Хотя дома уже было холодно и стоило бы затопить печку. Тем, кто жил в городах, очень везло. У них было отопление, пока они за него платили. Здесь же… либо ты богат и поставил котёл своего собственного отопления, либо быт ничем не будет отличаться от того, какой был у самой бабушки в молодости. Хорошо хоть электричество было, всё-таки, под культурной столицей жили, а не абы где.
Вместо того, чтобы принять хоть какое-то решение, Катя лежала в постели, периодически кашляла, и рассматривала и так давно знакомую обстановку в доме. Вот хоть те самые часы взять. Деревянные, с золотистым циферблатом, по которому были выведены жирные 12 цифр, а под циферблатом — затейливый рисунок в виде солнца с изогнутыми в разные стороны лучами.
Кажется, бабушка говорила, что дед их откуда-то привёз. Но Катя к стыду своему не могла вспомнить, откуда. А недалеко от часов стоял огромный деревянный буфет. Кажется, уже считавшийся антикварным? Знай Катя, куда и как, она попробовала бы его продать. Хотя вряд ли он такой ценный, чтобы за ним ехать аж в их глушь, но… а вдруг всё-таки нашелся бы такой дурачок, охотник за какими-нибудь коллекционными предметами?
Буфет был высоким, доставал до потолка. Верхняя часть делилась на четыре сегмента, на каждом из которых было искусно вырезано по двум завитушкам. Верхняя напоминала Кате то ли свечу, то ли вазу, а нижняя — шляпку гриба изнутри. Складывалась полукругом, а замыкающие части завитушки были похожи на отраженные друг от друга запятые. Еще вверху было что-то вроде балкончика. По бокам были тоненькие столбики, которые как бы держали ту часть, что упиралась в потолок, и они спускались вниз на часть с верхними ящиками, напоминая колонные, перетекающие в резные перила.
На каждом из верхних ящиков был нарисован какой-то барельеф. По бокам — нечто, напоминающее геральдического льва, а в центре что-то вроде религиозного сюжета. Кате казалось, что это «Тайная вечеря», но правда ли так — она не знала. Эти ящики держали столбики, напоминавшие индусов, держащих их руками. А внизу были самые обычные выдвижные ящички с резными металлическими ручками. И еще ниже — снова резные двери, уже нижних шкафов. По бокам были вырезаны странные звери, похожие на крыс с длинными, завернутыми в спираль хвостами. А по центру — длинношеий зверёк, напоминающий оленя, и нюхающий растение.
Неужели кто-то и правда готов платить за такую странную вещь, как старый буфет с затейливыми вырезанными рисунками? И платить дороже, чем за нормальную современную мебель? Катя этого не понимала, но сама себе легко признавалась: разглядывание буфета — просто повод, чтобы не заставлять себя встать. В конце концов, что в её жизни есть такого сейчас, чтобы за нее цепляться? Вот только жирные озёрные утки, которые ждут хлебных подачек. Но даже они легко будут брать хлеб у кого-нибудь другого, и никакую Катю Скворцову не вспомнят.
И тут раздался настойчивый стук в дверь. Шесть утра, она не то, что не завтракала и не топила печь — даже не одета вовсе для приема гостей. Звонка у бабушки не было, она его считала излишеством, но неведомый гость стучал так, что, Катя аж вздрогнула. Она рывком поднялась с постели, и рассеянно забегала взглядом по небольшой комнатушке, что служила сначала бабушке, а теперь и ей самой спальней.
В доме было холодно, так что выбравшись из-под теплого одеяла она мелко задрожала. Еще бы, пуховое одеяло и шерстяной плед сверху тепло держали хорошо. А вот дом, когда в нём не топили, остывал быстро. Катя бросилась в дальнюю комнату второго этажа, где спала раньше, пока бабушка была и жива, и здорова. Но спохватилась и вернулась обратно. Сейчас её нехитрые пожитки давно переехали в бабушкин гардероб, почти такой же старинный, как и буфет.
Высотой до потолка, с большим зеркалом на всю дверь, он когда-то Катю очень пугал. Казалось, там могут прятаться грабители или те самые монстры, которых дети обычно поселяли под кроватью. Но сейчас она просто схватила первые попавшиеся джинсы и длинный сиреневый свитер, и натянула всё это прямо поверх ночной рубашки, в которой спала. Пока она одевалась, стук повторился еще трижды, и становился всё настойчивее. Катя была ему даже благодарна: по крайней мере он заставил её шевелиться, иначе она бы встала к полудню, не раньше. Бабушка бы не одобрила.