Катя вернулась в универ после ветклиники, как он и сказал, к третьей паре. И в тот день всё прошло спокойно. Она сказала деканше, что плохо себя чувствовала утром, кажется, чем-то отравилась. Но как только ей стало лучше, сразу поехала на пары. И поскольку она никогда не пропускала без уважительной причины, ей выговорили только за то, что она вообще пришла, раз так. Лежала бы в комнате и отдыхала, пока соседки все на парах, зачем себя мучить. Но Катя только неловко улыбнулась, и уверила, что сейчас всё правда уже хорошо.
Вадим раньше понятия не имел, как именно она оправдывалась за отсутствие. А теперь не только знал, но и чувствовал её стыд и неловкость. Скворцова очень не любила врать, это он знал. И эта, вполне мирная картинка правда была… он верил, что так всё и было. Но чем более правдоподобным было видение, тем хуже становилось Вадиму.
Не физически — физически его почти не существовало в этот миг, только какие-то ошметки, переработанные и исправленные, видимо, магией. Но где-то в самом его существе. Потому что он ведь на самом деле всё понимал… а теперь у него не было возможности закрыть глаза и не увидеть. Вадим страшился этого больше, чем повторения аварии или начала странного обряда. Смотреть себе в глаза оказалось куда ужаснее, чем умирать.
А воспоминание продолжало разворачиваться, и вот он уже утонул в нём, не в силах выделить свою личность-сущность, просто проживал его так, словно всё происходило с ним самим и прямо сейчас.
Самое страшное случилось на следующий день после котят. Едва Катя показалась в атриуме вуза, к ней выбежала Лариса во главе со своей стаей. Лара выглядела странно. Светлые волосы, обычно уложенные волосок к волоску, вскоклочены, словно она постоянно их ворошила рукой и превратила прическу в воронье гнездо. Тушь и розовая помада размазаны небрежно, отчего она похожа на раскрашенную панду. И подтеки по щекам, на которых нет обычного румянца. Наоборот, Лариса была до странного бледна, и смотрела на Катю так, словно сейчас сожрёт.
Даже оделась она не так, как всегда. Накинула обычную для неё светлую рубашку, но первая пуговица не была кокетливо расстегнута, а юбку до середины бедра не удерживал лакированный поясок. И стояла Лара в кедах, а не в туфельках на каблуках, хотя такое на памяти Вадима позволяла себе очень редко. И едва увидев Катёнка, как всегда бредущего вперед в своих мыслях, и как всегда укутанного в костюм-футляр, зашипела:
— Что ты делала с моим Вадимкой, тварь?!
Она как будто визжала шёпотом, настолько истеричная интонация врезалась в голос, но при этом её слышала только Катя и подруги самой Ларисы, а не все, кто входил и выходил. Катя промолчала, даже, казалось, вообще не заметила, что обращаются к ней. Тогда Лариса завизжала в полный голос:
— Я тебя спрашиваю, моль бледная, что ты с ним делала?! Тебе кто разрешал вообще к нему приближаться, а, сука?!
И три её подруги начали окружать Скворцову, вытесняя её из атриума на выход. Вроде бы и незаметно, но ощутимо. Та посмотрела на них прямым взглядом, и Вадиму не показалось, что она испугана или расстроена. Не показалось бы, если бы он не чувствовал, как бешено бьется катино сердце, как потеют маленькие ладони, дрожат губы. Да и глаза у неё жгло в этот момент, просто Катя держалась. Сразу закрадывалась мысль: а как часто она так держалась? Сколько раз он просто не посмотрел ей в глаза, и не увидел, что они на мокром месте?
В горле у неё застрял ком, в голове крутился ворох мыслей в духе «за что мне это, что я вам всем плохого сделала вообще», но вопреки этому «фону» повела она себя совершенно иначе. Медленно развернулась, прислонилась к дверному косяку, слегка разведя руки, по сути встала прямо на пороге, чтобы никто не мог ни войти, ни выйти, и сказала:
— Лариса, если твой парень тебе изменяет — я здесь совершенно не при чем. Меня он терпеть не может. Дай пройти, я на пару опаздываю. И ты, кстати, тоже, — тон был совершенно ровный, и, если бы Вадим сейчас не чувствовал её, как самого себя, он решил бы, что Лариса и её подружки совершенно Катю не задевают. А она, как оказалось, просто очень хорошо владела собой. Она так умеет? Она так делала? Как часто? Вопросов у него было теперь очень много, но некому было их задать. А драма продолжала разворачиваться, и от того, что Вадим уже знал, чем она кончится, было только хуже.
— Тебя Лера видела, так что хватит отпираться, хуже будет, — подала голос одна из подружек, чьё имя Вадим не помнил, брюнетка с каре и большой грудью. — В ветклинике. Она там ассистентка ветеринара.
Вадим ждал, что девчонка начнет оправдываться. Мямлить. Или на самом деле расскажет, что было и почему. Но как оказалось, он совсем её не знал. Хотя мысли Катёнка пребывали в полнейшем смятении, и она даже немного дрожала, незаметно глазу, но он теперь чувствовал, что её знобит, ответила она… совсем, совсем не так, как он представлял.