С тех пор, как болезнь обострилась, говорить она могла, но почти всегда начинала кашлять от рези в горле. Как будто постоянная ангина, Катя по первости на неё и грешила. Простыла, мол, с кем не бывает. Горло застудила. Подхватила вирус. Лучше бы оно и правда было так, но чего уж теперь.
— Я могу тебе чем-то помочь? — все тем же дружелюбным тоном спросил Вадим. — Ты выглядишь… — он замялся. — Неважно.
Катя усмехнулась, и вдруг подумала: а разве ей есть, что терять? И ответила так, как хотелось:
— Что, для того, чтобы у тебя проснулась совесть, надо было сдохнуть?
Раньше она никогда бы так не сказала. Бабушка говорила, что скромность — лучшее украшение женщины. Бабушка учила быть вежливой, стараться никому не мешать. Но Катя устала, а Вадим не был тем человеком, которому она хотела бы доставить удовольствие. В конце концов, стоит признаться хотя бы себе — её обрадовало известие, что он погиб.
Катя помнила этот день, и помнила его хорошо. Третьекурсники с «гражданки» должны были идти ко второй паре, так что она хорошо выспалась. К тому же, это был первый день после зимних каникул, и никто не ждал беды. Настроение у всей группы было приподнятое, однокурсники переговаривались, шутили. Кто-то перечитывал конспекты, кто-то грыз прихваченный из дома или купленный по дороге шоколад.
Евгений Иосипович, который вел курс по банкротству физических лиц — традиционно опаздывал. Внештатникам можно было больше, чем «полноценным» преподавателям. Да он технически и не мог быть лектором — кандидатскую так и не написал. Катя сама его спрашивала, почему он не перейдёт в ВУЗ на полную ставку. Ответ получила лаконичный:
«Потому что кушать хочется, Скворцова!»
Всегда, вспоминая пары по банкротству, она вспоминала и этот ответ. И тогда тоже в голове крутилась вся эта ерунда. На однокурсников старалась особо не смотреть, всё ждала, когда войдёт Туманов, и все снова будут пялиться на неё и смеяться. Катя даже голову в плечи втянула, стараясь казаться как можно более незаметной. Это никогда не помогало, но уже давно вошло в привычку. Паршивую привычку, говоря по правде.
Маленькая аудитория, больше похожая на класс в элитной гимназии. Едва помещалось сорок человек, ожидавших теперь преподавателя и опоздавших. Катя злорадно подумала, что тут яблоку негде упасть, придётся Туманову постоять. Но где же он? Обычно ведь не опаздывал, наоборот, приходил одним из первых. Она нервно поглядывала на дверь, ожидая, что вот-вот…
Но вошел препод и вместе с ним Марфа Геннадьевна, их декан — и все разом замолчали. Потому что на строгой пожилой женщине, напоминающей профессора Макгонагал из «Гарри Поттера» лица не было. Сама бледная, вместо строгой высокой прически — кое-как собранный хвост, и под карими глазами всё покраснело. Ни грамма косметики на лице, хотя обычно она тщательно красилась на работу. Они даже не шушукались и не спрашивали, что случилось — просто резко замолчали.
— Здравствуйте. К сожалению, я вынуждена сообщить трагическую новость. Ваш однокурсник Вадим Туманов погиб на зимних каникулах. Подробности мне не сообщали, родители юноши убиты горем, не спрашивайте.
Лариса, до появления декана весело щебетавшая с Ольгой, такой же длинноногой девицей и лучшей подругой, побелела и выбежала за дверь в слезах. Марфа Геннадьевна не стала её останавливать, только проводила сочувственным взглядом, а затем медленно вышла. В этот момент она казалась даже старше своих семидесяти, растеряв былую моложавость. Как будто умер не один из студентов, а её сын или внук. Катя ощутила тогда укол иррационального раздражения. И даже зависти — вряд ли кто-то стал бы так плакать по ней самой. Чем он им всем так нравился? Особой подлостью натуры?
Вечером после трагического известия Катя не выдержала, и купила торт. Шоколадный. Этого человека никогда больше не будет в её жизни! Конечно, она не улыбалась во весь рот, не пела и не танцевала, но хотя бы перед собой стоило признать: она была рада, что Вадима Туманова больше нет. Кроме него никто ей так жизнь не портил, если бы не он — её бы просто не замечали. Но вот прицепился молодой, красивый, еще и на контракте — к бедной бюджетнице из деревни.
Ей-то династию юристов не продолжать, и кроме бабушки — никого, даже поплакаться некому. Подруг заводить времени не было: Катя и училась, и работала по вечерам, и хваталась за любую подработку. На пафосные шмотки и косметику не было лишних денег. Идеальная жертва для богатенького мажора, разве нет? Но если он погиб — её оставят в покое. Так что она купила себе тортик, и ела его одна, пока не объявились соседки. Праздновала.