Рэй Куэрво дернулся, повернулся и упал, зацепив помятую банку из-под кофе «Максвелл хаус». Из нее высыпались монеты и покатились по полу, пара штук вылетела на лестницу. Он лежал лицом вверх и видел перед собой лишь тусклое пятно, которое превратилось в равнодушное лицо Лео Кларка, заполнившее собой мрак. А потом Куэрво умер.
Убийца отвернулся, когда тело жертвы перестало контролировать мочевой пузырь и сфинктер. На столе лежало две тысячи тридцать пять долларов, но Лео не обратил на них ни малейшего внимания. Он вытер обсидиановый кинжал о собственные штаны, убрал его в карман и запахнул рубашку, чтобы спрятать пистолет. Затем убийца спустился по лестнице и прошел шесть кварталов до своей квартиры. Он был перепачкан кровью, но, казалось, этого никто не заметил. Полицейские получили весьма приблизительное описание преступника — индеец с косами. В Миннеаполисе было пять тысяч индейцев с косами.
И большинство из них обрадовались, узнав, что произошло с Куэрво.
Проклятые индейцы!
Джон Ли Бентон их ненавидел. По его представлениям, они были хуже ниггеров. Если ты приказываешь черному прийти, а он не приходит, он всегда называет какую-то причину, пусть и дурацкую.
Индейцы не такие. Ты говоришь ему, что он должен явиться в два часа, но как бы не так. Он приходит в два на следующий день и считает, что все в порядке. Он не прикидывается, он действительно так думает.
Психиатры в их заведении называли это культурной аномалией. Джон Ли Бентон — занозой в заднице. Психиатры говорили, что единственным решением проблемы является образование. У Джона Ли Бентона имелся собственный подход к данному вопросу.
У Бентона под надзором находилось семь индейцев. Если они не появлялись в срок, он употреблял время, которое обычно отводилось на беседу с ними, на заполнение бумаг, чтобы отправить их назад в Стиллуотер. За два года он вернул туда девять человек и создал себе вполне надежную репутацию. Проклятые индейцы обходили его стороной. Если тебя выпускают под залог, говорили они друг другу, главное — не попасть к Джону Ли Бентону. Потому что это всегда означало дорогу назад.
Бентону нравилась такая известность.
Джон Ли Бентон был маленьким человечком с большим носом и мышиного цвета волосами, которые он зачесывал вперед, пряча под ними водянистые глаза. Свои соломенного цвета усы он подстригал под прямым углом. Когда он смотрел утром на себя в зеркало, ему казалось, что он на кого-то похож, только он не знал на кого. На кого-то знаменитого. Он не сомневался, что поймет это рано или поздно.
Джон Ли Бентон ненавидел черных, индейцев, мексиканцев, евреев и азиатов — примерно в таком порядке. Ненависть к черным и евреям досталась ему в наследство от отца, когда Джонни рос в ветхих трущобах для рабочих в Сент-Луисе. Враждебное отношение к индейцам, мексиканцам и азиатам он развил в себе самостоятельно.
Каждый понедельник днем Бентон сидел в душном офисе в глубине Индейского центра неподалеку от Франклин-авеню и разговаривал с придурками, находившимися у него на попечении. Предполагалось, что он должен называть их клиентами, но пошли они все к чертовой матери. Они все были преступниками и уродами, все до одного.
— Мистер Бентон?
Бентон поднял голову и увидел, что в дверях стоит Бетти Сэйлс, робкая, с серой кожей индианка с растрепанными волосами. Она работала секретарем сразу в нескольких офисах.
— Он пришел? — резко, нетерпеливо спросил Джон Ли, даже его голос источал ненависть.
— Нет, — ответила Бетти. — Но вас хочет видеть другой человек. Какой-то индеец.
Бентон нахмурился.
— Я на сегодня больше никого не вызывал.
— Он сказал, что он пришел поговорить насчет мистера Клауда.
Вот это сюрприз. Уважительная причина!
— Ладно. Пришли его через пару минут, — распорядился он.
Секретарша ушла, а Бентон снова пролистал дело Клауда. Ему не требовалось смотреть, что там написано, но он любил заставлять индейцев ждать. Через две минуты в дверях появился Тони Блуберд. Джон никогда не видел его прежде.
— Мистер Бентон?
Посетитель оказался приземистым мужчиной с близко посаженными глазами и коротко подстриженными волосами. Он был в льняной рубашке, шею украшал ремешок из сыромятной кожи, с которого свисал черный кинжал из обсидиана. Блуберд чувствовал, как он приятно щекочет кожу на груди.