– Изумление оставьте при себе. Итак, физические показатели превосходны, но ваша общая оценка – удовлетворительно. Почему?
– В соответствии с вашим приказом, мэм, мы, отбирая контингент для этого… гм-м… проекта, вначале ориентируемся на физические данные. Но это лишь необходимое условие, недостаточное. Все остальное – психология… – мужчина неопределенно пошевелил пальцами. – А психология, в отличие от стрельбища и боевого помоста, не дает сразу ясных ответов. Их надо ждать какое-то время – год, два или три. А что я вижу сейчас? Умен, упрям, уверен в себе – хорошо! Мечтателен и несколько наивен – плохо! Любит женщин, но не теряет головы – хорошо! Пьет с отвращением – плохо! Контактен, но не поддается чужому влиянию, стремится к славе и успеху – хорошо! Не жесток – плохо! – Сделав паузу, рыжеволосый криво усмехнулся. – В целом выходит удовлетворительно, мэм.
– Не жесток? – Лоб женщины покрылся морщинами. – Да у него же руки по локоть в крови! Потому он здесь, а не за рекой в гуманитарном колледже. Это его ожерелье…
– Ожерелье, мэм? Из костяшек пальцев? Впечатляющая штучка! Пока он резал свои трофеи, кровищи не по локоть натекло, а до бровей! Но вспомните, к т о был его противником?
Женщина нахмурилась.
– Вы хотите сказать, шеф-инструктор, что фохенды – не люди?
– Помилуй бог! Я, мэм, не расист, я – добропорядочный чиновник ЦРУ… вы же меня двадцать лет знаете… Я хотел только подчеркнуть, что наш подопечный убивал мужчин – и не просто мужчин, а воинов, равных ему во всем, кроме количества рук. Разве это убийство? Убийство – прикончить слабого. Женщину. Старика. Ребенка…
– Это уже патология, Дейв. В таком случае он был бы непригоден для наших целей.
– Патология? Но вы сами, мэм… На Гаити…
Глаза женщины вдруг стали темными и бездонными, как дульный срез пистолета “амиго”.
– Я выполняла свой долг! – отрезала она. – И потом, я – женщина! Значит, имею право убивать женщин. Тем более потаскух.
– Выходит, сам я и потаскуху прикончить не могу? – искренне удивился рыжий. – Оч-чень своеобразная точка зрения! Но спорить не смею, мэм. Я лишь намекнул на сложность моей задачи.
– Я вам ее не навязывала. Предполагалось, что его будет курировать Барух Нахим. Барух – человек уравновешенный и спокойный. А вы – ковбой! Вы сами влезли в это дело! И что же теперь? Не знаете, как объездить жеребца?
Рыжеволосый ухмыльнулся и оглядел комнату. Она называлась Первой Совещательной и была такой же узкой, как стол, протянувшийся меж торцевыми стенами. Окон в ней не имелось, зато на двух длинных стенах висели портреты мужчин в штатском и в мундирах. Одежды их были разными, но лица великих разведчиков, независимо от мест службы (коими могли оказаться ГПУ или ФБР, МИ-б или КГБ, Сюртэ Женераль или Моссад), отличались одинаковым сосредоточенно-хмурым выражением. Напротив, прямо над головой женщины, висел портрет генерала Вернона Келла «Верном Келл-руководил более четверти века управлением МИ-5, британской службой контрразведки», при всех регалиях и орденах. Рыжий подмигнул ему и сказал:
– Объездить жеребца, мэм, невелик труд и никакого риска. Только мой-то – не жеребец! В той дыре, откуда он родом, есть шестилапые монстры – вроде гепардов, но покрупней и позубастей. Вот это – он! Охотничий зверь, мэм! И где такого натаскаешь?
– Хм-м… Латмерика подойдет?
– Вполне. Или Аллах Акбар. Не зря же парень зубрит арабский!
– Или Аллах Акбар, – повторила женщина, согласно кивнув. – Но не сейчас, ковбой, не сейчас. Вы правы, психология не дает быстрых ответов, их надо ждать. И мы подождем.
Они помолчали, затем рыжеволосый осторожно спросил:
– А как дела у других кандидатов? Я слышал, их трое, мэм?
– Другими кандидатами занимаются другие инструкторы, – отрезала женщина. – Не стройте из себя болвана, Уокер! Сядете в мое кресло – будете задавать вопросы!
Рыжий покорно склонил голову.
– Прошу прощения, мэм… Это все мое техасское любопытство. Вы знаете, как-то раз в Дель-Рио, на самой мексиканской границе…
– Историю, как любопытный техасец съел койота, я уже слышала. Жаль, что не наоборот! – Женщина погрозила рыжему длинным сухим пальцем. – Вы повторяетесь, Уокер!
– Еще раз прошу прощения, мэм! Я, собственно, хотел сказать, что парня, съевшего койота, звали Клыкастый Дик. Неплохая кличка, верно?
Женщина, задумавшись, подняла взгляд к потолку, затем покачала головой.
– Мне не нравится. Слишком в ковбойском стиле и не отвечает ни внешним данным, ни внутреннему содержанию.
– Кстати, каким именем звали его фохенды?
– Оно очень длинное, мэм. Дик Две Руки из клана Теней, Ветра, сын Саймона Золотой Голос.
– Выбросьте все, кроме тени и ветра. Это подойдет. Зафиксируйте псевдоним в компьютере. В файле стажеров второго года обучения. Позже я заверю его своим шифром. – Слушаюсь, мэм! Свободен, мэм? – Нет. – Казалось, женщина колеблется. – Значит, у фохендов его звали сыном Саймона Золотой Голос? А что еще он рассказывал вам об отце, Уокер? Выкладывайте, и со всеми подробностями! Хоть я и родилась в Огайо, но тоже любопытна. Ничуть не меньше техасцев.
Глава 6
День начался неудачно. А закончился еще хуже. Потянулось с ночи, которую Саймон провел не у себя, а в постели Долорес Чинта, смуглой черноглазой бразильянки, преподававшей в Центре португальский и испанский. Она была лет на семь постарше его, отличалась огненным темпераментом и обожала синеглазых мускулистых парней – желательно блондинов шестифутового роста. Ричард вполне соответствовал всем этим требованиям, и потому их дружба с Долорес крепла изо дня в день, из ночи в ночь. За пятнадцать месяцев он вполне освоился с испанским и португальским, а также превзошел все тонкости и деликатные приемы, коим опытная и страстная любовница может научить юного неофита. При всем том Долорес, не в пример ревнивой манекенщице Алине, была женщиной широких взглядов и не возражала против занятий Ричарда арабским с Курри Вамик, агентом-стажером из Ирака. Полное имя Курри было Курратул-Айн, и значило это “услада взоров”. Но взорами у них с Ричардом Саймоном дело не ограничилось, так что теперь он постигал арабский в темпе вальса. Разумеется, тогда, когда не занимался португальским.