— Вы смелый молодой человек! Не боитесь напороться на отказ?
— Нет, мэтр. Я пришел с реальным предложением, а вы, судя по вашим, прямо говоря, немалым достижениям, — реалист. Поэтому с вашей помощью в кратчайшие сроки корпорация «Ллойд» получит скрипку Гварнери дель-Джезу, ваша дочь полторы тысячи фунтов стерлингов, мой клиент — премию, а я — мои комиссионные. Надеюсь, я не высказал несбыточных предположений?
— Полторы тысячи фунтов — это всего лишь один процент от премии… адвокат Берсон начал торговаться.
— Полторы тысячи — это десять процентов от десяти процентов моих комиссионных. Полагаю, что, принимая во внимание многовариантность ситуации, данная сумма вполне приемлема…
— Дело об ограблении квартиры Эрлена все ещё не закрыто, вас могут привлечь к уголовной ответственности за сокрытие улик…
— Я осознаю степень риска, мэтр. Но у меня — британский паспорт, и уже сегодня меня не будет в Париже. Представляется ли вам возможным осуществить и завершить все необходимые процедуры в течение одной недели?
— Теоретически все можно осуществить и за один день, но только теоретически… Позвоните мне через три дня. Я переговорю с руководством компании.
— Мэтр, я надеюсь, со стороны компании «Ллойд» не будет никаких непродуманных действий?..
— Вы истинно смелы! В нынешнее время разумная дерзость встречается весьма редко. Я принимаю ваши условия и постараюсь, чтобы акционерное общество «Ллойд» не предпринимало, как вы выразились, никаких непродуманных действий.
— Я оставляю вам фотографию, мэтр. До свидания!..
Несколько минут после ухода Боксона адвокат Берсон рассматривал фотографию под увеличительным стеклом, признаков монтажа не обнаружил, потом позвонил в Лондон:
— Джеймс, это Валери Берсон. Немедленно приезжай в Париж, всплыла скрипка Гварнери. Да, очень интересные дела! Прихвати кого-нибудь покрепче и понадежнее, возможна грубая работа…
Боксон не уехал из Парижа. Он безо всякой суеты укрылся в одном из переулков Латинского квартала, в квартирке своей давней приятельницы Сони Консель, продавщицы из аптеки, расположенной в соседнем доме. Во время майских беспорядков Боксон занес в эту аптеку раненого товарища, и продавщица помогала при перевязке. Соня была барышней неглупой, а потому независимой; лишних вопросов не задавала — если Чарли три дня не выходит на улицу, то это — его дело, пусть заодно починит заклинившую кофемолку и замажет алебастром дыры в штукатурке. Боксон не отказывался от работы по дому, а в остальное время, когда не спал, читал справочники по фармации и органической химии — Соня готовилась получить диплом провизора.
Через три дня, вечером, они вместе вышли на улицу; Боксон набрал номер на уличном телефоне; Соня равнодушным голосом телефонистки пригласила мэтра Берсона; сказала, что его вызывает абонент из Женевы. Потом трубку взял Боксон:
— Мэтр Берсон? Здравствуйте, это Чарли Боксон! Как наше дело?
— Продвигается, господин Боксон. Требуется ваше личное присутствие…
— В этом есть необходимость? Разве компания уже согласилась?
— Требуются некоторые уточнения. Разумеется, не по телефону.
— В данную минуту, как вы понимаете, это невозможно. Но если выехать сейчас и пересаживаться с поездов на автобусы, то завтра к полудню я буду на Лионском вокзале. Оттуда — сразу к вам. Вы гарантируете мою безопасность?
Адвокат Берсон не ожидал такого вопроса, на какие-то полсекунды замешкался с ответом:
— Разумеется, господин Боксон! Я жду вас завтра в полдень.
— Я непременно буду, мэтр! До свидания!
Замешательство Берсона не осталось незамеченным. «Жадность, господа, грубая человеческая жадность есть причина гибели многих империй! — говорил однажды профессор Маршан. — Количество же людей, погибших из-за своей жадности, просто бесчисленно. Зная особенности этой человеческой слабости, можно строить свои отношения с жадным человеком — его действия предсказуемы, а сам он зачастую не видит той пропасти, в которую завлечен».
— Спасибо тебе за приют, милая женщина Соня, — сказал Боксон у дверей квартиры, когда они вернулись домой. — Если я не вернусь к утру, значит меня или арестовали, или убили.
— Я учту это, Чарли, — Соня не страдала повышенной чувствительностью к чужим проблемам.
В темноте позднего вечера Боксон пришел к дому Валери Берсона; у подъезда стоял «ситроен» с эмблемой автопрокатной фирмы; долго ждать не понадобилось из подъезда вышли двое мужчин, говорили по-английски, что-то о предстоящем ужине, сели в «ситроен», уехали.