Дорогой ценой далась эта победа: четверо кабанов, двое волков и двое лещан остались на окровавленной земле, и еще пятеро были ранены, в их числе Ясень. Погиб, прикрывая Весняну, застенчивый и тихий Иванко, если бы не он, жизнью заплатила бы девушка за свою месть. И Авдей поплатился за свою безрассудную храбрость, когда оказался один против троих троглодитов: битва развела его с братом, он с двумя волками бросился за убегающим Тхашем и попал в ловушку опытного врага. У него была возможность отступить, когда один волк свалился с разрубленным хребтом, а другой кубарем покатился по земле, но он не захотел, заколол одного троглодита и ранил самого троглодана, а потом его сбили ударом топора. Жизнь его была короткой, а смерть быстрой как молния, и долго плакал над ним брат Авгей, оставшийся невредимым.
Погребальный костер (еще один!) выбрасывал дым в вечернее небо, солнце зашло, и лес наполнился чернотой. Лещане перевязывали раны и собирали трапезу – ужин после раннего завтрака. Полыхали костры у подножия кургана, балуя теплом озябшую землю, они были поменьше и веселее погребального. Люди задумчиво ели, глядя в огонь. Рядом с лешим лежали волки: волчица была ранена, ей перевязали лапу, а волк остался из-за нее. Их волчата погибли. Ожидать ночного нападения троглодитов не стоило. В дубах затаились бдительные дозорные – совы, на них можно было положиться. Прошло еще с полчаса, и в лесу окончательно воцарилась холодная осенняя ночь.
Глебу не спалось. Он грелся у костра, подбрасывал время от времени сухие ветки и ворошил золу. От рук и одежды пахло дымом – это запах осени. Стояла мертвая тишина, ветра не было, и сквозь голые ветви дубов пробивался свет луны. Ночное светило плыло низко над горизонтом, ему потребовалось бы полночи, чтобы взобраться выше деревьев. Мальчик неприязненно присмотрелся к луне и отметил, что она идеально круглая – этой ночью было полнолуние. Полнолуние в мертвой тишине, на мертвой поляне у древних курганов, в первую ночь после кровавой битвы, когда рядом лежат непогребенные мертвецы – при таком сочетании обязательно должно произойти что-то страшное.
Первыми беду почуяли волки. Они забеспокоились, заскулили и жались к Ясеню. Лещане, кто еще не спал, подняли головы, озираясь по сторонам. От курганов повеяло холодом, сама собой зашевелилась примятая трава, заколебалось пламя костров, будто его трепали сразу четыре ветра. В чаще послышался жуткий вой, был он не человеческий и не волчий, и в ужасе завопили недобитые троглодиты, оставленные умирать в буреломе. Лещане сбились в кучу вокруг одного костра, а другие костры разом погасли. Людям казалось, что они не одни на этой поляне, в голову лезли какие-то видения, а в свете пламени мерещилось движение страшных теней. Кто-то вскрикнул: ему почудилось, что его схватили за горло. Все встали спиной к огню с луками в руках, но стрелять было не в кого. Вдруг послышался быстро приближающийся шум: то ли ветер в ветвях, то ли шелест множества крыльев. Над поляной промчалась туча летучих мышей, они залепили людям лица, совались в рукава и за шиворот, и чтобы спастись от этой кишащей массы, люди повалились на землю. Последний костер потух. Поляну освещал только свет луны, курганы словно выросли и нависли над людьми. Волки, жалобно скуля, катались по траве, а потом начали носиться из стороны в сторону, натыкаясь на людей.
Только Ясень остался стоять, как стоял. Он воздел руки к луне и громовым голосом произнес:
– Духи тлена и гнилья, убирайтесь от меня!
На миг все замерло, летучие мыши схлынули. Все, затаив дыхание, ждали, что будет дальше. А дальше раздался смех, он доносился со всех сторон – жуткий, злобный, хриплый, беснующийся, – и ему вторили крики, стоны, вой, хруст, рычание. И, перекрывая эту адскую музыку взбунтовавшегося леса, совсем близко послышался мрачный голос:
– Ты не Хозяин! Это наша земля, наша ночь! Ты не Хозяин, у тебя нет Дара! Готовьтесь к смерти. Смерть кругом! Смерть и тьма.
Глеб лежал на земле, закрыв голову руками – ни жив, ни мертв. Страх вышиб из головы все мысли, да и о чем тут думать, если даже Ясень ничего не может поделать, не может спасти. Он чувствовал рядом только жуть, пока не услышал слова «дар». Талисман! Старобор!
И что-то заставило до смерти испуганного мальчика вскочить на ноги и с закрытыми глазами не своим голосом произнести памятное заклинание:
– Духи тлена и болот, убирайтесь от ворот! Убирайтесь! Оставьте нас в покое!
Староборов амулет раскалился докрасна, когда Глеб вынул его из-под одежды и поднял вверх, насколько позволяла тесемка.