Каюсь, Александр Александрович: не стоило мне заходить к ней и напоминать.
У Бэллы – после театральной прогулки – мы пили за то, что жить стало проще.
Бэлла снимала квартиру в одном из грузных, монументальных домов на Комсомольском. Скорее всего, когда-то эти дома были предназначены для госчиновников выше среднего уровня: солидно, основательно, просторно. Теперь в подъезде пахнет кошками, а лифт не работает – по-видимому, чиновники перебрались в другие, теплые края, свили себе гнезда на Алексея Толстого, в Староконюшенном, в Сивцевом Вражке, а тут оставили куковать своих бабушек.
Квартира в самом деле производила впечатление бабушкиной – дело даже не в обстановке: старых фасонов крепкая мебель, обшарпанное фортепьяно; выцветшие фотографии в деревянных рамках, в фотографии вмерзли гладкие, прошлые, нездешние лица; настенный коврик над кроватью, в коврике лебеди гнут вопросительными знаками тонкие белые шеи – и ко всему этому особый запах стоит в квартире. Так пахнет жизнь старух.
Бэлла метнула на стол ликер в пышнобедрой бутылке – я выжидательно постукивал по столу двумя пальцами. Бэлла с пониманием кивнула.
– Водки нет. Вискарь есть. Черт бы тебя забрал... Я хотела его завтра использовать – как взятку.
Я заметил, что она сильно отстала от жизни: теперь у нас вискарем не отделаешься, нужны деньги, много денег, и лучше – если деньги не деревянные. Новая номенклатура у нас на этот счет без затей. У практичных западных людей в компьютерах давно сидит программа, где скрупулезно расписана вся наша чиновная братия – от министерского вахтера и вплоть до министра, с точным указанием: кому, как и сколько давать.
– Ты, главное, не робей, не канючь и не выкобенивайся, целкой не прикидывайся, а сразу – давай. Жизнь стала проще. За это выпьем, хорошо?
– Хорошо, – без энтузиазма отозвалась Бэлла.
Из теннисной сумки она извлекла причудливо расписанный тубус, отодрала крышку, попробовала вынуть бутылку из картонной трубы.
Я наклонил тубус над креслом и шарахнул кулаком по донышку – из картонного жерла медленно вышел золотистого оттенка снаряд, литровый.
– Давай. За то, что жизнь стала проще.
Мы взялись за дело серьезно: без разминки, не смакуя, не цедя маленькими глотками.
– Первая пошла, вторую крылом позвала! – энергично выдохнула Бэлла алкогольные пары, и я убедился, что ее познания в дворовом фольклоре не ржавеют. – Этот парень... Ну тот, у театра... У тебя с ним проблемы?
– Да нет никаких проблем, он меня нанял, он мне предложил, с точки зрения здравого смысла, невероятную работу, а когда я попросил его дать мне кое-какие материалы конфиденциального характера, он решил проверить меня на вшивость – вот и все.
– Проверить на... Как это? Вшивость? – нахмурилась Бэлла.
– Это значит... – я задумался, подбирая синоним. – Это значит – взять на понт.
– А-а-а! – понимающе кивнула Бэлла.
То-то и оно: они подкладывают мне симпатичную девушку и просят ее меня расколоть. Когда они понимают, что с этим ничего не вышло, они отправляют меня в дачный погреб отбывать испытательный срок. Час назад, перед тем как уехать от театра, я спрашивал у Катерпиллера: а бить меня резиновой дубинкой по башке тоже входило в планы проверки? Но он всерьез удивился: нет-нет! Как можно! – и я склонен ему верить. Он насторожился и потребовал подробный отчет о происшествии.
Значит, мне перепало случайно, по недоразумению... Что ж, ни за что ни про что получить по башке – это вполне в рамках нашего жанра.
Тут приятную беседу прервал телефонный звонок. Бэлла нахмурилась, глянула на часы (начало первого!), взяла трубку.
– Комендатура! – рявкнула она старшинским голосом и тут же осеклась. – Ой, это ты? Да мы тут... Да, приятель университетский... – я наблюдал за ней – и не узнавал Бэлку, нет, не узнавал – я никогда не слышал в ее голосе этих мягких, материнских интонаций – Ну, конечно! Давай, ждем! Ты на такси? Значит, минут через пятнадцать? Да, ждем.
– Счастливый соперник? – я сделал свирепое лицо.
– М-м-м... – Бэлла покусывала губу. – Это... Ну, словом, это Слава.
– Ладно, на посошок! – я налил немного, поднял стакан, поприветствовал Бэллу.
– Брось! – она махнула рукой и наконец стала похожей на себя прежнюю. – Он нормальный мужик, без этих, как это... за... за...
– Закидонов?
– Ага! Он очень хороший парень, вы друг другу понравитесь.
Я прошел к телефонному столику, где по-прежнему сидела Бэлла, опустился перед ней на колени, взял ее за руку - ты готова исповедаться?