— Абсолютно. Ну, вот мы и пришли.
Они остановились в небольшом зале, дальняя стена которого была стеклянной, и за ней виднелся мрачноватый гараж, где стояла внушительная чёрная машина, похожая на бронетранспортёр. Из её башни, вместо пушки, торчали какие-то антенны и локаторы. Ко всему прочему, у неё отсутствовали не только окна, но и элементарные смотровые щели. В левый борт транспортёра упиралась труба переходного портала, как в аэропорту. Вход в портал преграждался шлюзовой камерой, где производилась дезинфекционная обработка.
Полковник с учителем вошли в шлюз, и их обдуло горячим, влажным воздухом. Затем, преодолев короткий переход, они забрались в нутро причудливой машины.
Там было прохладно. Видимо, работал кондиционер. Мигали какие-то лампочки-светодиоды, и мерно гудел невидимый агрегат. Когда они уселись на мягкие, удобные сиденья, полковник надел на ухо беспроводную гарнитуру, и коротко произнёс: «Мы на месте». Тут же к ним в кабину забрались ещё два оперативника в шлемах с чёрными забралами. Оба заняли места напротив. При этом, один из них нажал на кнопку, спрятанную в подлокотнике, и массивная бронированная дверца-люк плавно задвинулась, чавкнув герметичной створкой. Второй выдвинул прямо из стены плоский экран-планшет, крепящийся на суставчатом кронштейне, и сразу начал что-то набирать на его сенсорной панели.
— Автодроны 1 и 2 загружены и проверены, — сообщил он, спустя полминуты. — Всё готово.
— Какова обстановка вне зоны контура? — спросил полковник.
— Стабильная. Редкие аномальные всполохи зафиксированы в секторах 17 и 22. Но они не превышают критического уровня.
— А что на маршруте?
— С утра всё тихо.
— Хорошо. Тогда выдвигаемся.
— Выдвигаемся! Внимание, сторожевым системам — броневик выезжает из бокса. Переходите на мануальный режим.
— Вас поняли, отключаем автоматику, — прохрипел невидимый динамик.
Где-то в передней части железного чудища булькнул стартер. Глухо зарокотал двигатель, и машина начала мелко вибрировать.
— Пост, открывайте ворота.
Учитель, словно ребёнок, с любопытством крутил головой, пытаясь обнаружить хотя бы одну смотровую щель. В конце концов, он не выдержал:
— Здесь вообще нет окон?
— Угу, — кивнул полковник, не отрываясь от монитора.
— Даже у водителя?
— Даже у него.
— И как же он видит дорогу?
Полковник молча запустил руку куда-то за сиденье, и извлёк оттуда такой же шлем, какой был у бойцов, сидевших с ними рядом. — Вот, наденьте.
— А что это?
— Наденьте, наденьте.
Учитель надел на голову шлем, и тут же воскликнул:
— Ух, ты! Вот это — да! До чего же техника дошла. Это значит, на крыше машины стоит камера, которая подключена к шлему, и при повороте головы, она тоже поворачивается… Э-э, а почему нет полного обзора? Я могу видеть только левую сторону дороги.
— Извините, Виктор Сергеевич, уровень секретности не позволяет увеличить Вам обзор. Вы можете увидеть секретное оборудование, которое Вам видеть не положено.
— Ну, как скажете. Нет, всё-таки поразительно! Изображение такое чёткое. Обалдеть.
Машина выехала из ворот бокса, и спустилась по пологому пандусу на потрескавшийся асфальт. Надёжное, безопасное убежище осталось позади. Перед ними раскинулась опасная зона. Безмолвная и дремлющая.
В стороне от дороги, за чахлыми кустами виднелись серые крыши частных домов. Учитель моментально их узнал.
— Это «Воскресенский», что ли? Точно, он! Как же тут всё заросло. Заборов не видать. Мы тут когда-то с дочкой гуляли — до КПП и обратно. У тёщи здесь дача была. Во-он там, за поворотом, через три дома. Вон — её антенна торчит! — он указал рукой в сторону, забыв, что находится в закрытой кабине. — Они её продали за год до случившегося… А вот на эту колонку мы ходили за водой. Вот — дача нашего участкового. Сад-то у него как зарос, кошма-ар. И цветёт всё… Как же это так получается? Насекомых нет, а столько яблок. Кто же опыляет яблони? А это что? Вы же сказали… Вы же говорили, что на территории никого нет.
— Так и есть.
— Но вон там же… Только что я видел старушку.
— Где?
— На лавочке, у дома, мимо которого мы только что проехали, сидела бабушка, а рядом с ней рыжая кошка. Бабушка держит какой-то кусочек, а кошка встаёт на задние лапки и тянется за ним. Это что же получается? Значит, посёлок обитаем?
— Вздор. Там никого нет, и быть не может.
— Тогда почему…
— Слушайте, господин учитель, то, что Вы видели — просто зрительная галлюцинация, не более. Лёгкие симптомы заражения могут проявляться в подобных иллюзиях.
— Значит, я заражён?
— Только поверхностно. Это безопасная форма заражения, которая быстро нейтрализуется. Пока что мы не знаем, как противодействовать её проникновению даже в полностью изолированные кабины, такие, как эта. Но её безвредность позволяет нам мириться с ней, как с вынужденной неизбежностью. Если вы ещё что-то увидите в городе, что-то необычное, то знайте — это галлюцинация. Старайтесь долго на неё не смотреть.
— Как-то это всё странно.
— Проверь данные по сингулярности, — обратился полковник к своему коллеге, сидящему напротив.
— Норма. Колебаний не наблюдается.
— Как же, не наблюдается. А бабушки с кошками откуда? Может опять нелегалы пролезли?
— Биологическая активность нулевая. Здесь что-то новое.
— Ты гипотезы не строй, а за приборами следи. Новое… — полковник явно начинал нервничать. — Ещё до первого маяка не добрались, а нам уже бабушки мерещатся. По-твоему, это нормально?
— Энтропия в норме, — повторил спутник. — Причина дисбаланса в чём-то другом.
— В чём?
— Не знаю. Возможно, где-то точка прострела сместилась…
— Как она вдруг сместилась?! — он вовремя осёкся. — Простите, Виктор Сергеевич. — У нас тут свои термины. Не обращайте внимания.
Но оправдание было излишним. Учитель пожирал глазами окрестности, уже забыв про своё видение, и не слушая их перепалку.
— А? Ничего-ничего. Я всё равно не понимаю, о чём вы. Я смотрю на знакомые места. Только что магазинчик проехали знакомый. У остановки. Эх, пиво туда знатное привозили. Живое. Нефильтрованное. В Иркутске такого нет. Сколько не искал — не смог найти. А тут было. Всегда было.
Он умолк. Впереди, за небольшими холмами, показались крыши далёких двенадцатиэтажек.
— Смородинка. Вот она, родная.
— Что, уже до Смородинного доехали?
Человек, сидевший напротив полковника, кивнул.
— Вы тут жили, Виктор Сергеевич?
— Да. Вселились в новый дом, на седьмом этаже. Три комнаты. Все удобства. Вахтовая 12, во-он там, возле крана. Эх-х, плохо, не видно мой дом. А, может быть, заедем, а? Ну, хоть одним глазком гляну на окна…
— Нельзя. Я Вас прекрасно понимаю, но… Нельзя. Не положено.
— Я слышал, что в Смородинке по-прежнему безопасно.
— Не уговаривайте, Виктор Сергеевич. Мы не можем рисковать. Поймите, это для Вашего же блага.
— Как скажете…
Видимо, чтобы отвлечь приунывшего учителя от грустных мыслей, полковник обратился к нему с вопросом.
— Расскажите мне о том, что произошло перед эвакуацией. Вы хорошо это помните?
— Ещё бы… Такое забудется… В тот день было воскресенье. Выходной. Вечером, часов в восемь, дочка вернулась со двора. Мы поужинали. И я сел проверять оставшиеся диктанты. А женщины уткнулись в какой-то музыкальный концерт по телевизору. Всё было нормально. И тут вдруг телевиденье отключилось. Дочь каналы потыкала — бесполезно. Везде только рябь. Выключили телевизор. Начали обсуждать, что с ним могло случиться: на телевиденье беда, или же телек сломался? В итоге, жена позвонила подруге. Они разговаривали минуты три, после чего отключился телефон. Жена сказала, что подруга успела ей сообщить о каком-то хлопке, после которого, в сторону озера с сиренами проехало с десяток пожарных машин. Не успела супруга договорить, как сирены послышались и у нас за окном. Я выглянул в окошко — увидел три скорых помощи, промчавшихся по Вахтовой, в сторону центра. Стало как-то не по себе. «Что-то случилось!»
— Проехали первый маяк. Зафиксированы штатные отклонения по сингулярности, — сообщил один из операторов.
— Угу, — кивнул полковник. — Продолжайте, Виктор Сергеевич.