— На таком сроке ничего наверняка нельзя сказать… — осторожно заметила Татьяна Викторовна.
Риса смешно замахала на неё щупальцами.
— Что вы, доктор Лу-Танни! Я просто знаю… Знаю!
И она заурчала с таким счастьем, что у Татьяны прихватило сердце.
Вскоре она, улыбаясь, провожала пару, которая выглядела так, словно ребенок уже родился, сделал первый шаг и сказал первое слово. Когда белые двери шлюзовой скрыли их ярко-расцвеченные тела, улыбка как-то незаметно исчезла с лица, словно тени стерли её. Бим вопросительно поглядывал на хозяйку снизу вверх, откуда-то появился Шуня, разлегся на груди ожерельем, ощупывая её подбородок своими ниточками — то ли шерстинками, то ли конечностями.
«Отчаяние вам к лицу…» — сказал загадочный гость, который приходил одному ему ведомыми путями. Возвращаясь в операционную, чтобы привести в порядок ментальные записи проведённых процедур, Татьяна вдруг всерьёз задумалась о том, почему ей так нравилась тяжелая, неудобоваримая, абсолютно нечитаемая «Игра в бисер»?
Не оттого ли её влекла история Иоганна Кнехта, что, не смотря на все встречи, преподносимые судьбой, в глубине души ученик, а затем и магистр Игры, оставался тем, полным одиночества человеком, которого она открыла в себе самой после смерти Артема? Оттого ли одиночество не тяготило его, что являлось границей недостижимой мудрости, к которой герою Гессе, возможно, удалось приблизиться вплотную на пороге смерти? Одиночество — ответ? Или мудрость? Или… мудрость одиночества?
Пространство перед глазами вдруг выгнулось дугой. Чтобы не упасть, Татьяна отшатнулась к стене коридора. В памяти мелькнула темнота, качающая чужие звезды — тень корабля, того самого, что совершил нападение. Едва немного отпустило, она дрожащей рукой провела по лбу, отирая испарину. Картинка не складывалась. Чреше навел на мысли о том, что нашёптывал чужеродный голос в экзосфере Земли… Чреше заставил вспомнить первое названное имя, которое, только что щёлкнув волшебным Кракатуком, на мгновение сместило сознание с законно занятого трона. Обрывки слов и фрагменты мыслей кружились вокруг, вызывая ноющую головную боль и тошноту. Были ещё имена! Она помнила точно! Под музыку великого Амадея что-то оставило в её сознании семена, которые то ли пытались прорасти, то ли взорваться. И то и другое явно представляло для неё угрозу. Чреше?..
Татьяна Викторовна, не отлепляясь от стены, вслух и про себя повторила в разном порядке сочетания слов «Гессе» и «Мудрость одиночества». Ничего не произошло. Если они на что-то действовали в её сознании — это уже случилось. Удивительно, но впервые за всё время, проведенное на станции, Татьяна пожалела, что рядом нет мужа. Да, она скучала по нему, отчаянно тосковала, но не ждала с тех самых пор, как крышка гроба закрыла его измененное травмой лицо. А вот сейчас остро захотелось ощутить поддержку близкого человека. Вдвоём они бы смогли подумать и понять происшедшее, найти выход. Чувство было мимолетным, как ночной мотылек. Она сама знала ответ — глубинный сканнинг головного мозга помог бы разобраться. Но всё в ней сопротивлялось против этой процедуры. И был ещё простой человеческий страх боли.
Татьяна без сил опустилась на корточки и ткнулась лицом в тёплый пёсий лоб. Бим поскуливал — ощущал смятение хозяйки. Шуня тихонько трогал своими ниточками её лицо, щекотал за ухом, дергал за пряди, словно пытался рассмешить и расшевелить. А у неё не было сил подняться.
Она просидела у стены около часа. Пространство более не выкидывало фортелей, головная боль потихоньку стихла. Татьяна поднялась и решительно направилась на кухню. Пускай кофе было немного, сейчас он был ей необходим.
Татьяна даже синтезированного Э сахара не стала класть. Вылила в себя чёрную горечь, похожую на жидкий асфальт, вместе с крупинками зёрен. Громко сказала «Ффууу!», запила двумя чашками воды и всё-таки пошла в операционную. Данные обследований юмбаи были структурированы, добавлены в банк пациентов и выложены в Общую сеть Лазаретов.
От крепкого кофе на языке осталась горечь. Странное чувство, но горечь ощущалась и на сердце, словно и его она макнула в дымящийся напиток. Татьяна бы хотела сейчас окунуться в искрящиеся воды Лу-Танова бассейна, но вместо этого, сжав губы, направилась в Центр управления. И только протянула руку к панели связи, как та активировалась, разнеся сигнал по станции. Татьяну Викторовну вызывали с М-63. Не веря глазам, она увидела Ларрила на экране. Проангел похудел, под глазами залегли тёмные тени.
Они всмотрелись друг в друга и спросили в один голос: