Уродина!
Одноглазая и однорукая.
Нет... Сон ведь, правда? Просто сон...
- Пожалуйста, кто-нибудь...
Рия сорвала голос, переходя на скулеж. И Чилла - добрая Чилла - подошла всё-таки и принялась гладить по спине, что-то приговаривая на своём языке. Она гладила девушку по спине, по волосам, убирала их назад, открывая лицо. Касалась культи и что-то шептала.
А Рия никак не могла успокоиться, уже просто впав в истерику, и не могла избавиться от захлестнувшего меня страха.
Калека.
Отныне - калека.
Где она? Кто она?
Почему жива с такими страшными ранами?
- Да лучше умереть! - вырвалось у нее, и девушка заплакала по новой.
Чилла неожиданно прижалась грудью, не переставая гладить, крепко обняла и медленно начала раскачиваться.
А Рия плакала.
Плакала о пропавшей какой-никакой, а красоте.
Плакала о том, что ничего не понимает.
О родителях. О своей любимой семье и друзьях, оставшихся где-то там.
Сможет ли она выжить здесь? И где - здесь?
Здесь... не дома, не на даче Галинки... не на Земле?
Чилла... Чилла рядом. Рия вцепилась в неё левой рукой, уткнулась в грудь и всё всхлипывала, не в силах успокоиться. Женщина не отпрянула, она утешала ее. Только через несколько минут отстранилась, быстро вышла и так же быстро вернулась, неся стакан. Снова снотворное... Девушка замотала головой и едва сумела выдавить жалкое и тихое "нет". Чилла чуть нахмурилась, но тут же ласково улыбнулась и погладила подопечную по щеке.
- Gael diod.
Видимо, это была просьба выпить, и Рия послушно проглотила отвар, не в силах противиться мягкому приказу. Всё еще всхлипывая, легла обратно, повернувшись на левый бок. Женщина укрыла покрывалом, чистым, от него пахло какими-то цветами.
И девушка постепенно успокоилась, снотворное уже действовало. Промелькнула мысль, что больше его пить не станет, а потом провалилась в глубокий сон.
Глава вторая. Расставание сулит новые встречи
Последующие дней пять Рия даже не пыталась встать. Лежала, свернувшись в клубок, игнорируя вновь ноющий правый бок и вывернутую культю. Иногда взгляд попадал на сморщенный локоть - то, что от него осталось, и она тут же закрывала глаз. Глаза, конечно, но правый не видел. Интересно, он вообще был на месте или там пустая глазница? Чилла принесла один раз зеркало, но Рия просто отвернулась.
Зачем? Видеть уродство обнаженного тела?
Нет, спасибо.
Приходили мысли, что это даже к лучшему - отсутствие подружек рядом, где-то там оставшиеся родители. Они бы отвернулись от нее - зачем им калека-дочь? Да и остальные... Хотя иногда Рия начинала корить себя за то, что так думала. Родители ее любили, да и с подругами она была знакома с первого класса.
Но потом взгляд натыкался на культю, на седые волосы, и приходило понимание, что все-таки никому она больше и не нужна.
Но ради справедливости Рия каким-то уголком разума понимала, что ни подруги, ни родители просто не могут ее навестить. Потому что... потому что она неизвестно где
Только Чилла все приходила, что-то рассказывала на своем непонятном языке, гладила девушку по плечу. Однажды женщина даже принесла с собой расческу и аккуратно разобрала на прядки свалявшиеся волосы.
В такие моменты становилось противно от самой себя. В туалет приходилось ходить здесь же, и это, пожалуй, единственное, ради чего Рия покидала свою постель. Ходить под себя было еще более унизительно, Чилла и так на ее глазах убрала уже не нужные пеленки. От этого зрелища затошнило, и девушка поклялась, что больше до такого не опустится.
Но жить не хотелось.
Не хотелось выяснять, где она оказалась, на каком языке говорят Чилла и Кальман. Не хотелось спрашивать, что они каждый вечер обсуждают, не по разу произнося ее имя. Они так и пользовались сокращенным вариантом - Рия - и никогда не выговаривали полностью. Наверно, просто сложно было. Хотя казалось бы - что тут такого, в обычном слоге "ма"?
Хотя какая разница...
На боку спустя какое-то время стало больно лежать, желудок перестал болеть, поняв, похоже, что Рия не собирается есть. Насильно ее не кормили, хотя Чилла каждый день предлагала и поесть, и выпить хотя бы снотворное, чтобы стало полегче. Девушка отказывалась. Ну смысл был притуплять разум и просто спать целыми днями?
Хотя просто так лежать смысла тоже особого не было. Возможно, раз уж она так не хотела больше жить и встречаться с родными, стоило удавиться?
Ха-ха.
Эта мысль пришла Рие на седьмой день, и девушка прикусила губу, до крови.
Она же трусиха. Она же никогда так не сможет поступить. А если решится все-таки, то выпьет снотворное, чтобы умереть тихо, во сне. Но Чилла тщательно выверяла дозу, а Рия понятия не имела, где стоит отвар. Да и чтобы его найти, пришлось бы встать и выйти из комнаты. Это пугало больше всего.
Но ведь если она останется лежать, то тоже не умрет... Вернее, умрет, но далеко не сразу, да и вряд ли безболезненно.
Нет уж.
Боли Рия боялась больше смерти. Что тогда делать?
Все равно ждать? Как долго? И была вероятность, что вскоре Чилла насильно станет ее хотя бы поить, чтобы не видеть, как подопечная погибает от страха. Не глупости или упрямства, а именно страха.
Снова старый вопрос - кому она нужна, такая калека?
Разве что Чилле... "Скорее всего, - размышляла Рия, - спас меня от зверя Кальман. Он же принес к себе домой. И Чилла выхаживала меня, наверное, и остатки руки спасла, только с глазом ничего не смогла сделать".
Интересно, почему не позвонили в скорую?
А, потому что здесь нет телефона...
Нет. Не надо об этом думать.
Иначе неизбежно возникал вопрос, как Рия вообще оказалась в лесу, когда они были на даче, откуда тут оказалась не говорящая по-русски семейная пара. Конечно, на дачах жили многие, Россия вообще была богата на разные национальности, но...
Нет, не важно.
Рия утыкалась в подушку, стараясь выбросить эти мысли из головы.
Она просто будет лежать и ждать смерти. Она не хочет ничего узнавать или слышать. Ведь к лучшему, что Чилла говорит на непонятном языке?
Но от этих размышлений страх скукоживался. Потому что могло быть все хуже: зверь бы ее убил, или Кальман не стал бы вмешиваться, что, в сущности, привело к такому же результату. Но все сложилось как нельзя лучше, и в пору было думать, как расплатиться с этими добрыми людьми.
Ой.
А она собиралась умереть.
То есть весь их труд насмарку?
Рия закусила губу, почувствовав, что навернулись слезы. Нет, не хочется... Не хочется вставать и что-то выяснять! Совершенно.
Только совесть напомнила, что девушка обязана жизнью Чилле и Кальману. Они спасли ее, возможно, жертвуя своей безопасностью, но спасли. Рия снова взглянул на культю, на седые волосы и, тяжело вздохнув, заставила себя сесть.
Как-то расхотелось умирать...
До шторы было буквально шагов пять. Девушка опустила ноги на пол, уперлась рукой в край постели и прикрыла глаза. Тело била дрожь, одно просто действие, кажется, отняло все силы. Рия до боли вцепилась в простыню и постаралась успокоиться. В голове сейчас билась только одна мысль.
Не хочу.
Не хочу.
Не хочу.
Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу.
Она не хочет отсюда выходить!
Надо.
Отвратительное слово!
Но надо.
Рия покосилась на подушку. Может, все-таки обратно? Лечь и забыть обо всем. Или принять снотворное, которое Чилла принесет, и уснуть. И спать. Спать постоянно, ничего не есть, только спать. И однажды умереть во сне.