Письмо упало на пол. Я остолбенел. Предположения о вероятной гибели Леды вовсе не подготовили меня к ее смерти. Безо всякой иронии я спрашивал себя, что я делаю в Африке, если Леды нет в живых. Я начал пить и целыми днями слонялся по улицам. Может быть, я ждал, что и меня задавит грузовик. Или что меня затянут городские трущобы или поглотит тропический лес. Работу я бросил. Меня принялись искать, нашли, отвели в музей, разбранили, пригрозили отдать под суд (здешние негры — большие сутяги). Потом им надоело, и они забыли обо мне. В пьяном бреду я говорил себе, что в этих нескончаемых предместьях, выраставших из тропических лесов, может встретиться что угодно. Это лишь вопрос времени, ищи — и когда-нибудь ты найдешь. Понимаешь, найдешь наверняка. Однажды я забрел сюда и с улицы увидел Леду.
Я осведомился, кто здесь хозяин. Мне указали на двух огромных негров, известных под прозвищем Концерн. Я спросил, нет ли у них работы. Они ответили «нет». Однако с первого взгляда было видно, что они лгут, и я остался. Работы хоть отбавляй. Вот уже три года я мою стаканы, поливаю пол, убираю комнаты, где женщины занимаются своим ремеслом, и до сих пор не могу переделать всего. Мне не платят ни гроша — в этом вопросе Концерн непреклонен. Еда мерзкая, но объедки всегда остаются, так что я не жалуюсь. А по ночам, я уже говорил, к моим услугам сарай. Тебе покажется странным, но хотя я живу при баре, мне нечасто перепадает спиртное; здесь кто не платит, тот не пьет; уж и не помню, когда я был пьян.
Надо пояснить, что та женщина была не Леда. Прежде всего, в одежде — разве можно сравнивать. Леда всегда одевалась как истинная аристократка. Здешняя носила дешевые яркие тряпки, такие, как на этих вот несчастных. Потом прозвище. Я не знаю ее настоящего имени, но все называли ее Лето — глупо, не правда ли. И так во всем. Она была не такой молодой, не такой изящной, не такой красивой. Но в вечерних сумерках, после рюмки-другой (тогда у меня еще водились деньги) я видел ее Ледой. Иллюзия была полной. Да простит меня бог, но однажды вечером, глядя на ее лицо, я спросил себя, променял бы я ее на настоящую и что выиграл бы при этом. Через миг я опомнился, и меня бросило в дрожь.