И, действительно, лысоватый мужик с чуть пухловатым лицом, которого я уже видел на месте работы следственной группы на месте смерти лысого гипнотизёра, щёлкнул каким-то тумблером, и всё давление на мою голову в момент прекратилась.
— Отчего-то у меня складывается уверенность, — начал говорить майор. — что вы должны прекрасно осознавать, что проверки были, и проверки должны быть дальше. Вы слишком удивительный человек, впрочем, наверняка, это уже поняли.
— Это просто замечательно! — воскликнул мужичок с прибором, как экстравагантно это не звучало.
Он быстро передвигая своими короткими ногами засеменил в мою сторону, протянул руку.
— Никодимов! — представился он.
— Боец Туйманов, — представился и я, пожав плечами. — Больше о себе ничего не знаю.
Никодимов повернулся к майору и голосом, полным восхищением, произнес:
— Олег Кондратьевич, он держит седьмой уровень!
— Ведите себя сдержанно, профессор, — сказал майор госбезопасности, которого, по всей видимости, зовут Олегом Кондратьевичем, так как в комнате больше никого не было.
Я посмотрел за спину, где уже, поднявшись, но всё ещё сгорблено, стоял старший лейтенант.
— Старший лейтенант, вы свободны! — сказал майор и пристально посмотрел на меня. — Ну что ж, красноармеец Третьего Десантного Батальона Туйманов Сергей Александрович, тысяча девятьсот двадцать четвертого года рождения, призван на воинскую службу…
Майор заговорщически прищурился и взял паузу. Он давал мне возможность продолжить озвучивание биографической справки, но нечего было сказать.
— Может, всё-таки подскажешь откуда ты? Неужели, не помнишь, не знаешь, где родился, кто твои мама, отец? Сестра? Вот насчёт невесты не удалось узнать. Но запрос я уже в Ленинград отправил. Там, конечно, всё сложно, может, твои родственники и в эвакуации… Ты же не против, если я буду говорить с тобой на «ты»? Или университетское образование не позволяет? — говорил майор госбезопасности.
Он был уставшим, наверняка нормально не спал уже несколько суток. Но куда там спать, если вокруг творятся такие дела! Я уже понял, что все эти гипнотизеры, существа, — все это не данность, а уникальность.
Я видел и чувствовал в майоре большое количество различных эмоций, потому не мог с точностью определить, что именно сейчас доминирует в его тоне: может быть, сарказм, попытка показать мне, что нет смысла препираться, и пора уже сознаваться, кто я есть на самом деле. Здесь же была и некоторая растерянность, даже неуверенность. Он терялся, не знал, что делать со мной. И я понимал коллегу. С одной стороны, я уникальный специалист, с которым необходимо говорить, а не приказывать, несмотря на разницу в званиях. С другой стороны, я уже носитель сверхсекретной информации. Таких или зачищают, или делают своих, без права ухода на пенсию. Впрочем, за всю свою карьеру, с человеком с такими способностями, что я обнаруживаю в себе, общаться не приходилось.
— Товарищ майор госбезопасности, мне, конечно, больше нравилось, когда вы меня называли на «вы». К вам же я не могу обратиться панибратски, субординацию соблюдать намерен. Моё звание не позволяет мне противиться подобному обращению с вашей стороны. Вместе с тем, очень много есть такого, о чём хотелось бы поговорить, — сказал я, глядя в глаза майору.
— Вместе с тем, панибратски… лет десять назад я бы назвал тебя «контрой» только за такие вот интеллигентные слова. Но сейчас я даже горд за советскую власть, что воспитывает людей, способных связывать слова в предложения, — заметил майор.
И всё-таки мне, наверное, необходимо забыть, что я полковник ФСБ, что за моими плечами огромное количество операций. Принять, как данность, что я красноармеец. Правда, и здесь нельзя вести себя подчёркнуто подобострастно. Если бы в Красной Армии все были такими красноармейцами, как я, так мы бы уже не Берлин брали, а в Вашингтоне обедали.
— И все равно, пока ты, красноармеец, рядовой, я буду обращаться к тебе так, чтобы это, как минимум, выглядело уместным. Хватит мне одного профессора. Майор кивнул в сторону Никодимова. — Давно бы пристрелил, но, паскуда такая, полезный!
— Я попрошу вас, Олег Кондратьевич! — возмутился профессор, на что Сенцов только рукой махнул.
— А ты меня, профессор, еще на дуэль вызови! Или ты из дворянчиков будешь? — усмехнулся майор.
По таким вот шуточкам мне было не сложно определить, что Сенцов хочет создать приятельскую атмосферу, будто бы принимая меня в некий закрытый клуб. Может, и правильно, расположить меня к себе ему нужно, чтобы я не взбрыкнул, не подумал, что я всемогущий и не стал вытворять всякие непотребства. А, ведь, у многих людей от осознания в себе сверхспособностей может «поехать крыша».