Девушка, спортсменка, вид спорта явно не шахматы.
— Я Туман, а вы кто? — спросил я у дамочки.
Что-то пока мне группа не нравится. Как можно вместе работать с теми, о ком просто ничего не знаешь? Ладно размер груди у дамочки, он виден, и что скрыто под гимнастёркой угадывается развитой фантазией, но навыки, способности, специализации… Это важнее остального. Придется разбираться.
— Милая барышня, я пленен… — продолжал соловьем петь Игнат.
— Может, хватит уже, гражданка, стращать умы мужские? — строго спросил я.
— Рф… — сморщив носик, недовольно фырчала девица. — Ты почему тут командуешь?
— А ты? Пришла, такая вся… вон и капитана с ума свела и Якута, — усмехнулся я, чувствуя, как пробует на меня воздействовать девица.
— Не смей так с ней разговаривать! — вызверился на меня Игнат.
Я пристально и с укором посмотрел на девушку.
— Если начнется между нами с майором драга, пострадаешь и ты. Мне нужно начать на тебя воздействовать? Превратить тебя в покорную и заставить раздеться? — блефовал я.
Девушка испугалась такой перспективы. Удивительное сочетание в ней: с одной стороны всепозволительный секс, с другой стороны, в ней же была и невинность. Дремучая смесь. Ведь почти каждый мужчина мечтает в своей женщине видеть одновременно и проститутку в постели и невинную монашку на людях.
— Ольга. Меня так называйте. Если вам интересно обо мне узнать другое, то советую обратиться к майору, — строго отвечала девушка.
Да уж! Говорить таким внешне холодным тоном, при этом внутри себя держать другие эмоции — это сильно. Меня попытались обжечь тёмно-карими глазами, при этом Ольга хмурила свой слегка курносый носик и сжимала пухловатые губы.
Не мудрено, что она может свою энергию аккумулировать в соблазнение. Разве найдется тот мужик, который не захочет познакомиться поближе с такой яркой представительницей женского пола, что сейчас стоит передо мной⁈ Стройная, строгая, с нужными выпуклостями. Она мне напоминала чем-то Алину, но только внешне. Лед и пламень.
— У вас ко мне еще вопросы? — спросила ледяная революционерка.
— Не сейчас. Согрейся в доме, может когда твой лед подтает, — сказал я и обратился к старшине. — А ты кто?
— Человек из тех ворот, откуда и весь народ, — сказал старшина, до того, казалось, вообще не проявлявший интереса к происходящему.
Интересно, но на него энергия Ольги никак не подействовала.
Вот, вроде бы шутка от старшины прозвучала, но то, как она была сказана, то, кем она была сказана… Шутка звучала, словно прощальная речь у надгробия погибшего товарища. Старшина был в годах, явно за сорок, не обладал высоким ростом, был далек от того, чтобы считаться мускулистым. Простой русский мужик.
Было видно, что этот мужчина с пышными усами, был их тех воинов, на плечах которых эта война и была выиграна. Он не спецназовец, хотя это я бы категорично не исключал, не спортсмен, но жилист, многомудр и опытен. Я был уверен, что старшина воюет с первых дней войны. Что его пустые глаза — это защитная реакция организма, чтобы не переживать, не чувствовать боль утраты. Возможно, за всё время, более чем за три с половиной года самой ужасный в истории человечества войны, старшина потерял не один десяток товарищей, видел гибель не одной сотни бойцов. Но он живой, а они умерли. И было что-то в этом старшине такое, что хранило его, защищало, не давало сгинуть.
Он вроде бы куда-то и смотрел, но складывалось впечатление, что ничего не видит. Глаза пустые, безжизненные. При этом внутри этого человека бушевала жизнь, но она была не на любви, на ненависти, злобе.
— Старшина Ласточкин, — после продолжительной паузы, пока я рассматривал бойца, он представился.
— Ласточкин, а что у тебя в кармане? — спросил я, определив, наконец, откуда шёл фон сильной энергии.
Эта энергия была злая, похожая на ту, которую майор Сенцов называл «наци». Но скверной она не являлась. Я уже понял, что нет светлой энергии, или темной, есть Альфа и Альфа-наци, последняя словно чужда нашему миру, а первая может быть и злой и доброй, всякой. И сейчас от мужика тянуло энергией зла, ненависти, но той, что сопровождает наш мир с момента его появления.