Это наотрез отказывается принимать правящие круги в СССР и Сенцов и сейчас используют подобные предметы не афишируя, но намоленные иконы, нательная крестики, Даже камни разрушенных Храмов —это Всё может стать артефактом, с разной силой и с различным воздействием.
Альфа многогранна. До появления альфа-наци энергия была ни доброй ни злой, вернее сказать, она могла быть и злой и доброй, всё зависело от того, что именно вложить в артефакт. Если это будет искренняя молитва, то энергия полна добра, созидание, любви. Но если накопление произошло по причине огромного всплеска негативных эмоций, в ходе явление, повлекших за собой страдания горя, смерть, то и Альфа будет соответствующей.
Однако, нацистам, каким-то образом, удалось найти свой источник, чуждый этому миру. Эта энергия — разрушение, подчинение, без каких-либо скидок на милосердие и добро.
Об этом знал Сенцов, профессор Никодимов, старший лейтенант Вороной Илья Иванович, об этом докладывалось наверх, но там, наверху, верить в подобное не желают.
Ситуация с доверием и осознанием, что в мире есть нечто, что не соотносится с теорией материализма, начала немного меняться, когда, почти что отчаявшись, советское руководство, а по слухам, так и сам товарищ Сталин, разрешило использовать икону Казанской Божьей Матери, чтобы она укрепила линию обороны Москвы. Самолет с этой реликвией пролетел над линией фронта и более эта линия не смещалась на восток.
А после, товарищ Сталин, проявляя мудрость, запретил гонения на церковь.
— Что с обмундированием Тумана, что сняли с него? Проверили? — спросил Сенцов.
— На данный момент, это один из самых мощных наших иных артефактов, что есть тут, если не считать книги тевтонов. Предрасположенность артефактов Тумана не определена. Я бы сказал… Он — Теневик, — встрял в разговор Никодимов. — Встреча с двумя изменёнными не прошла даром. Пуговицы на гимностерке так и вовсе, как бы не седьмым уровнем фонят. А звезда на пилотке — восьмым.
— А что с артефактом старшины Ласточкина? — спросил Сенцов.
— Проверяли. Фотография — сильный артефакт, но при удалении от самого старшины, теряет свои силы, — ответил старший лейтенант.
— Все это понятно. Но что делать с Туманом после операции? Он опасный и мы однозначно ничего не можем сказать, — спросил старший лейтенант Вороной.
— Какие предложения? — с лукавым прищуром спросил майор Сенцов.
— Расстрелять сразу после операции, — сказал Вороной.
Все посмотрели на майора. Он тут главный. У людей выработался инстинкт. Они проголосуют, если голосование пройдет, а Сенцов был любитель таких процедур, так, как скажет командир. Майор не столько разводил демократию в своем Отделе, сколько смотрел на реакцию людей и выявлял кому можно доверять, кому нельзя. Но в этот раз у Сенцова был сюрприз для всех.
Пусть голосуют, все равно главный эксперт, чье мнение будет принято за основу решения, сейчас находится за ширмой и слушает не только слова, что произносятся, но и те слова, что держаться внутри человека.
— Голосуем за расстрел! — сказал Сенцов и поднял руку первым.
Моментально подняли руки и все остальные. Никодимов было дело засомневался, но все же и он проголосовал «за».
— А я, товарищи, против, — сказал всем присутствующим известный человек, выходящий из-за ширмы. — Товарищ Туйманов обладает большой силой, он может стать командиром группы и дальше служить нашей Родине.
— Но как вы тут появились? — удивленно спросил у знаменитости Никодимов.
— Не задавайте вопросов, не называйте имен! Нас интересует другое, товарищи, — майор госбезопасности Сенцов окинул всех собравшихся взглядом.
— Прошу великодушно меня простить, конечно, — с легким акцентом говорил появившийся человек. — Но вы, товарищи, не видите того, что доступно мне.
— Так проголосовали уже, — недоуменно сказал профессор психологии, который почувствовал не то, что дискомфорт, а нагнетающую до боли в весках атмосферу.
— Вольф Григорьевич! — строго произнес имя-отчество Мессинга майор.
— Прошу простить меня, товарищи. Но как же так? Вы огульно взяли и решили убить человека? — возмущался Вольф Григорьевич Мессинг.
— Ты в Советский Союз приехал только в тридцать девятом… Многого не знаешь, — губами, почти беззвучно сказал профессор Фридман.
— Я слышу! — в унисон сказали Мессинг и майор Сенцов.