Как же не хватало какой-то шашки или мачете, потому как у меня в какой-то момент пришло понимание, что осталось только три патрона. Конечно, идея рукопашки с такими тварями была так себе, но, если нет иного выхода, и лишь три патрона в последней обойме, а тварей, увязавшихся за мной, не менее двенадцати, ничего не оставалось бы делать, как умирать с достоинством и с острым клинком в руках.
У меня был нож, и это оружие последнего шанса. Можно было, конечно, уйти в сторону, где всё ещё отстреливался Дед, и где была остальная часть нашей группы, но я этого не делал. Нужно не играться в паровозики, пригоняя на убой тварей, а быстрее выполнять задание. Если взрывчатка уже установлена, но товарищам нужно уходить в сторону от скорого выстрела.
И тут я понял, что я не тем оружием пользуюсь. Мне же получилось когда-то спрятаться от пехотного офицера. Так, почему же я этого не могу сделать и в отношении твари?
— Бах-бах-бах! — три метких выстрела упокоили такое же количество тварей.
Все же это отличный навык — попадать всегда, или почти что всегда, туда, куда и метишь.
Я отбежал ещё чуть в сторону, а после замер, достал нож, и всеми фибрами своего сознания приказал стать незаметным. Твари остановились. Своими исковерканными мордами они крутили из стороны в сторону, принюхивались, но ничего не могли обнаружить.
— Готово! Уходим! — прокричал Игнат.
Твари откликнулись на его крик и устремились в сторону Игната и других.
— Я здесь! — прокричал я, выходя из тени.
Твари замялись, остановились и стали смотреть то в сторону остальной группы, то на меня. Выбор для них был очевиден, и они вновь рванули ко мне.
Логично было бы вот так и поступать: прятаться, а когда твари обращают внимание на товарищей, появляться вновь. Я сильно захотел оказаться невидимым, собако-обезьяны остановились, но одна из них, может, не успела притормозить, или ещё по какой причине, но продолжила свое стремительное наступление.
— Мля! — выругался я, отправляясь в полёт.
Туша твари врезалась в меня, сбрасывая полог невидимости и отбрасывая меня на несколько метров в сторону. Ещё в полёте я почувствовал изменение обстановки. Всё пространство стало тягучим, вязким. Удачно сгруппировавшись, я, словно в замедленном действии, приземляюсь на бок, чувствительно ударяясь о землю.
Время замедлилось. Я увидел, как ко мне приближаются твари, но успел осознать своё преимущество. Собако-обезьяны казались ещё более медлительными, чем я. Выставив вперёд нож, мне даже пришлось, по ощущениям, подождать целую секунду, пока лезвие не встретится с противной мордой твари. Следующего монстра я был уже готов встречать стоя. Однако, пуля, видимая мной, медленно, но входила прямо в отверстие, которое, монстру должно было заменять ушные раковины. Выстрелил Якут.
Тут все твари замерли, будто превратившись в изваяния. В голове зашумело, а после в ней зашевелились… Будто ожил муравейник, словно тысячи мелких насекомых начали хаотично бегать в моём мозгу.
— Умри! Ты должен умереть! — безжизненный голос проник в мою голову.
Я видел, как корчатся от боли все члены моей группы. Они уже успели подбежать ближе ко мне, но дальше от взрывного устройства, готового к подрыву. Оставалось лишь нажать редкий для этого времени электронный дистанционный взрыватель. Но Игнат лежал и не подавал признаков жизни. Большой пульт с рычагом и проводом был рядом с ним.
Кольцо на пальце нагрелось, я и сам принимал неимоверное усилие, чтобы противостоять всему тому, что сейчас хочет убить меня и моих товарищей. Я видел, как в метрах ста двадцати на стене стоит то, что я уже отказываюсь считать человеком. Оно раскинуло в сторону руки, неестественно запрокинуло голову назад, и от него исходила та самая скверна, много, много скверны. Это существо было переполнено ненавистной мне энергией, и только большое расстояние, наверняка, не позволяло главной твари убить меня.
Словно в киселе, в клейстере, я начал делать шаг за шагом, подходя к своим товарищам. Это стоило неимоверных усилий, но я, собрав всю волю в кулак, все свои силы, и не только те, которые дарованы мне проведением, но и свои, мужские, волевые, продолжал двигаться к своим товарищам.
Времени оставалось всё меньше. Если бы не тварь, которая сейчас стоит на стене дома, если можно было бы надеяться на то, что она выдохнется, что её силы не безграничны, и уже скоро станет легче… Но, к распластавшему руки в сторону существу подходили другие твари, лишь по недоразумению бывшие в человеческом обличии. Я чувствовал их намного слабее, чем главного своего врага, но чувствовал.