Несмотря на то, что всякое давление резко прекратилось, виски уже не сдавливало, шума в голове не было, я почувствовал себя абсолютно пустым.
Заваливаясь на пожухлую траву, встревоженную силой моего удара, я улыбался. Я победил. Ценой своей жизни? Может быть. Темнота…
Глава 13
В госпитале, развернувшемся на месте бывшего немецкого, в самом городе Кёнигсберге, стояла тишина. Нет, это не сверх ответственные пациенты молчали и соблюдали порядок во время тихого часа. Просто из всех больных, что находились здесь на излечении, остался лишь один.
Да и было еще вчера всего пять человек.
Майор госбезопасности Олег Кондратьевич Севцов заранее позаботился о том, чтобы у него был хотя бы небольшой, но свой госпиталь, в котором можно было бы оставить на излечение тех, о способностях которых должен был знать только очень ограниченный круг лиц. Мало ли, какие ещё способности и выверты могут возникнуть во время лечения? Тогда вопрос секретности встанет в полный рост. А он и так стоит столь остро, что уже пришлось подключать часть сотрудников НКВД, которые ранее и не предполагали, что именно творится у них под носом.
И без того уже комиссару госбезопасности Олегу Кондратьевичу Сенцову приходилось применять заветную бумагу от Ставки Верховного командования, которая позволяла ему не объясняться даже с командующим 3-м Белорусским фронтом генералом армии Александром Михайловичем Василевским, а практически приказывать вышестоящим офицерам, пусть и состоящим по ведомству народного комиссариата народного комиссариата внутренних дел.
Четверых членов группы выписали еще вчера. Как выписали? Ни одной бумаги на них не было составлено. Просто они прошли обследования, признаны здоровыми, только лишь у капитана Игнатьева осталась царапина на плече, его осколок задел.
И этот факт сильно удивил самого Игната, ведь он прошел почти всю войну и мог поцарапаться разве что о малину, через которую иногда приходилось тащить языка в белорусские леса. Один раз капитан порезал палец, когда не смог сразу открыть ножом бутылку немецкого трофейного шнапса. И все. А тут… Да еще и боевое ранение…
Но ничего серьезного не было ни у Игната, ни у остальных членов группы, как ни странно, будто бы их накрыли неким спасительным плащом. Люди-иные были опустошены, но им достаточно теперь поспать и обильно есть, чем члены группы сейчас и занимались. Конечно, до и после допросов, которые устроили им люди Сенцова.
А вот с Туманом так не получилось. Он уже второй день не приходил в себя — будто бы впал в кому, но Мессинг определил это состояние иначе. Вольф Григорьевич умел доводить свой организм до такого состояния и без вмешательства извне. Именно в подобном состоянии Мессинг и делал предсказания.
Так что и от Тумана начали ожидать откровений, но он молчал. Только один раз бормотал что-то там про три буквы… Ладно бы знакомые, пусть и матерные, но соединенные в слово. Однако что такое ф-с-б? Никто не мог ни ответить, при даже придумать расшифровку такой аббревиатуры. Причем, думали даже и о том, что это могло бы значить на немецком языке.
— Как он? — спросил подполковник у единственного врача, который имел допуск к секретной информации и хотя бы примерно знал, с чем может столкнуться.
— Я перестал уже удивляться, товарищ комиссар госбезопасности. Регенерация примерно втрое от нормы. Естественно, выше, чем у любого нормального человека. Даже разрезанная на спине мышца уже затягивается и без стрептоцида. В остальном… — врач замялся, пытаясь сформулировать состояние вверенного ему важного больного.
— Ну же? — нетерпеливо спросил Сенцов.
— Он в целом здоров. Ну не вижу я серьезных отклонений. Складывается ощущение, что больной просто истощён, будто долгое время обходился без воды и пищи. А еще у него в таком состоянии мышцы, словно у спортсмена после подходов к какой-нибудь. Из всего лечения больному прописана внутривенно глюкоза, витамины… все, — доктор растерянно развел руками.
— Пенициллин? — спросил Сенцов. — Если ему он нужен, то есть у нас, американский.
— Не уверен, что хоть как-то он изменит состояние больного. Дайте время, товарищ комиссар, и он должен прийти в норму, — сказал врач и вновь замялся.
— Ну же? Мне что, нужно встряхнуть вас, чтобы говорили всё? — выкрикнул Сенцов, сдерживая себя, дабы не выплеснуть часть своей Альфы.
— Да и мне рядом с ним… Вот устал я, не спал почти двое суток, сами знаете — вы же меня вырвали с нескончаемых операций. И… будто бы два дня отдохнул. А ведь провел с больным полчаса, — сказал врач.