— До встречи…
Едва договорив, девица подскочила, неуклюже поклонилась и поспешила удалиться. Она подошла к Ане и с шумом опустилась на свободное место подле княжны.
— Я безнадежна.
— Вовсе нет, — заявила Анастасия. Отставив стакан и наплевав на правила благопристойности, она крепко обняла подругу.
— И зачем только ты его позвала…
Глава 4. Тени прошлого
Кромешная ночь застилала глаза так, что без огня трудно было разглядеть что-то дальше собственного носа. Зимнее стойбище расположилось в горной долине восточнее Персти, где скалы защищали от непогоды, а вода в реках годилась для питья. Земля здесь непростая, но если задобрить хранителя лесов и гор, то он смилостивится, даст еду скоту и позволит брать все блага его царства. Эти места так и назывались в его честь — Урман Бабайның Тырнағы, что означает «Когти лесного деда». Коротко эту долину звали Тырнак — «Когти». Однако даже тут погода бывала особенно сурова: вот и сейчас ветер безжалостно теребил стены юрты, норовя снести ее вместе со всеми, кто в ней находился. К счастью, хлипкое с виду сооружение было надежно прибито к земле, а потому его обитатели не страшились проказ природы.
Стихия лишь передавала настроение правителя. Крупный и тучный седовласый каган мерил шагами юрту, сурово глядя перед собой. В каждом его движении, каждой морщине на лице читалась усталость, а черные глаза искрились нечеловеческой силой. Поджимая губы, он нервно раздувал ноздри и смотрел с такой яростью, что вселил бы страх в любого, осмелившегося к нему подойти.
Любого, кроме молодого мужчины, так похожего на него самого. В таких же раскосых, как у отца, но теплых карих глазах то и дело проглядывал холодный булатный блеск, а угольно-черные длинные волосы, собранные во множество уже успевших растрепаться кос, намекали на бессонную ночь и придавали его виду толику безумия.
— Я не стану сидеть поджав хвост! — сплюнул старик. — Раз жаждешь похода — ему быть, и я его возглавлю! Разговор окончен.
Досточтимый хан Кайту видел, как происходящее раздражало отца, однако не мог отступить. Великий хан стар и даже по меркам рода Изгелек слаб здоровьем. Младший хан был очень встревожен, но всеми силами старался держать себя в руках. От него в этом вопросе мало что зависело, однако в глубине своего руха — «души», как называли это пресловутые перстийцы, — он верил, что правильные слова могут проложить путь к свету даже из самого безнадежного положения.
— Прошу, послушай…
Сверкнув красноречивым угрожающим взглядом, Алаул направился к выходу. Кайту понимал, что если сейчас отец покинет юрту, то обратного пути не будет, поэтому решился на последний отчаянный шаг:
— Твоя смерть не вернет ее к жизни. Она мертва.
Внезапно стало тихо. Так тихо, что казалось, словно сам ветер замер в ожидании. Алаул медленно повернулся, в его глазах бушевала тьма чувств, но злости в них не было. Он посмотрел на сына так, будто впервые увидел его и они не стояли рядом все это время. Каган пересек помещение и оказался прямо напротив. Несколько мгновений вглядывался в лицо сына и коротко кивнул, позволив говорить. Кайту незаметно втянул побольше воздуха и продолжил:
— Это большая утрата, но мы воины, а не разбойники, отец. Это неверный путь. — Он внимательно следил за выражением лица отца, который крепко над чем-то задумался.
— Тогда что именно ты предлагаешь? — голос Великого хана был низким и хриплым, и говорил старик медленно, будто прожевывая каждое слово.
— Я понимаю, ты надеешься найти ее, но ее больше нет. Ты знаешь это. — Кайту помолчал. — Настоящая сила в союзах. Мы заключим надежные союзы, и нас станут поддерживать, а не убивать, — Кайту старался говорить холодно, отстраненно и в то же время уверенно, насколько это возможно. — Мы покажем им свою силу не в бою, но как друзьям.
— Сын мой, — голос Алаула дрогнул. — Знай ты все, то никогда бы не стал произносить этих слов.
— Я знаю, что следует заботиться о живых. Этого мне достаточно, — взгляд Кайту посуровел, а голос едва заметно надломился.
— Будь по-твоему, — вздохнул Алаул. Повернувшись к сыну, он вновь сократил расстояние между ними. — Договаривайся с невиновными. Ищи виновных. Но учти, — старик поднял палец, подчеркивая то, что собирался сказать, — последних приведи ко мне. Я хочу покарать их сам. Бери все что нужно и отправляйся, как будешь готов, но не позднее следующей новой луны.
С этими словами он покинул юрту. Оставшись в одиночестве, Досточтимый наконец сумел выдохнуть и расслабиться. Тело его обмякло, он откинул голову назад, потер шею, устало опустился на ближайший сундук и уставился на пламя.