Кайту же, закончив приготовления, направился к отцу. Тот мирно дремал в своей юрте. Судя по всему, у него не хватило сил собраться и выйти на праздник.
— Отец, — мягко позвал Кайту.
Вздрогнув, Великий хан пробудился и растерянно огляделся по сторонам.
— Отец, — вновь позвал Досточтимый, подходя к нему ближе.
Пламя в центре юрты горело по-прежнему ярко, освещая пространство. На лице Алаула плясали тени, отчего он казался скорее добродушным дедушкой, нежели воинственным каганом. Вероятно, огонь здесь был ни при чем. Все дело было в его уставших глазах.
— Кайту, — прохрипел Алаул, — присядь. — Он похлопал рядом с собой.
Досточтимый послушно опустился рядом.
— Завтра?
Кайту коротко кивнул.
— Я верю в тебя, сын мой. Верни ее домой.
— Отец…
— Я знаю, знаю… — тот улыбнулся самому себе. — Ты скажешь, что ее больше нет. Но я знаю, что ты не веришь в ее смерть. Она жива, все Изгелек это чувствуют.
— Те, кто сделал это, поплатятся. Но убивать невинных мы больше не станем. На моих руках достаточно крови. — Кайту взглянул на свои ладони, ожидая увидеть подтверждение словам, но, обнаружив их чистыми, просто переплел пальцы и снова уставился на отца.
Алаул хотел было что-то добавить, но не успел. Неожиданно появился непрошеный гость, ворвавшийся в юрту без разрешения.
— Почему Гьокче едет, а я нет? — с ходу возмутился Багир.
— Гьокче едет? — переспросил Алаул, неоднозначно покосившись на Кайту.
— Она согласилась. Гьокче сильнее многих мужчин. Нам нужна такая. К тому же она не единственная женщина в отряде, откуда столько шума?
— Она дочь улус-хана племени акбар, — вздохнул старый хан. — Они слишком много лет доставляли нам головную боль. Лучше бы женился на ней.
— Она самостоятельная и сильная женщина. Ей не нужен брак. Не сейчас.
— Я тоже хочу поехать! — не унимался мальчишка.
Оживившись, Алаул протянул руки к младшему сыну, приглашая присесть рядом.
— А кто же будет нас защищать, Багир? Я уже стар. Вся надежда только на тебя… — Он пристроил его на колени и снисходительно улыбнулся.
Вскоре Досточтимый покинул жилище отца и впервые за долгое время вдохнул полной грудью. Издалека доносился гортанный священный напев шамана изге, отдававшего дань уважения Земле-матери и Небу-отцу под удары бубна. От этих звуков рух Кайту расцвел и задышал свободой. Этой ночью даже воздух был совершенно другой. Дело было не в запахах чудесных яств: казалось, сам мир переменился в одночасье и лег к ногам Досточтимого.
После праздника хан обнаружил Багира уже в своей юрте. Тот, сгорая от нетерпения, ждал любимого брата. Кайту совершенно не удивило присутствие еще одного маленького гостя.
— Бишак, моя любимая племянница, — улыбнулся он. — Тоже пришла послушать?
— Прости, хан, никак не могла ее остановить. Багир умеет заставлять девичье сердце пылать, — показалась Лейла из личной части юрты Досточтимого, куда входить дозволялось лишь ей одной.
— Я рад вам. Ну? Что вам рассказать?
— Про батыра Улуса!
— Нет! Про Ижата и Ойлиху!
— Мы же сто раз уже слышали! Лучше про батыра!
— Опять он будет только мечом драться. Это ты один послушаешь!
— А я и хотел один! Ты за мной пошла.
— Ну все. Хватит ругаться. Расскажу сказку и предание, а потом вы идете спать. Ясно? — тон Кайту был мягок, но отчетливо давал понять: хан возражений не потерпит.
Дети уверенно закивали, Лейла улыбнулась и присела на подушки возле огня. Когда ребятня устроилась по обе стороны от старшей ханкызы, а та крепко прижала их к себе, Кайту окинул их почти горестным взглядом. Ему не посчастливилось рассказать ни одной истории собственному потомку, ведь единственное дитя от любимой жены Айгуль так и не увидело свет, как и пять иных после. Таково было проклятие Ойлихи и ее наказание, думалось Кайту. Откинув печальные мысли, он устроился на другой подушке, внимательно оглядел слушателей, убеждаясь, что привлек их внимание, и начал рассказ:
— Некогда не было ничего: ни времени, ни дней, ни конца, ни края. Правили тогда Тьма и Холод. Было Небо свободным и вольным и бороздило оно пустоты, одну сменяло другой. И думалось ему, что одно оно во всем мире. И жизни иной знать не знало. Была Земля свободной и вольной, и скиталась она по просторам в поисках тепла и света, и таилось в ней безудержное желание создать чудо.