— Это невозможно.
Профессора лично я не знал, но его хорошо знала моя жена Юлия. В свое время она училась у него. По рассказам Юлии, профессор увлечен работой, необычайно умный человек, который уже достаточно много успел сделать для отечественной кибернетики, несмотря на свои сорок лет.
Я упрямо повторил:
— Это невозможно!
— Вот, обрати внимание,— Лавр протянул мне копию какого-то документа. Это было заявление Я. О. Сивко об увольнении с работы «в связи с полной профессиональной непригодностью» — так и было написано его рукой. Почерк профессора мне хорошо знаком. Не раз читал его рецензии на работы Юлии, она бережет их и поныне. Да и как не запомнить этот размашистый крупный почерк с характерным «р», выведенным без отрыва от бумаги, одним росчерком пера и похожим на «д» с развернутой в обратную сторону головкой.
— Его уговаривали, не отпускали. Напрасно. Поехал и поселился в пригороде, на даче. Никого не принимает и не хочет видеть. В объяснительной записке, которую прислал в институт, написал следующее: «В моих умственных способностях произошли какие-то необратимые процессы. Продолжать дальше научную деятельность я не могу и не имею морального права. Мне трудно работать...» Как тебе все это нравится?
Я взял копию, долго разглядывал. Что-то меня насторожило. Почерк, несомненно, тот же... И все- таки что-то вроде не так. Ну конечно же! Совсем другая конструкция фраз! Профессор, припоминаю, любил вычурный стиль. Почти не пользовался простыми предложениями. Этим еще Юлия восторгалась. Мол, обрати внимание, какой стиль...
— Интереснее всего,— оборвал мои размышления Ивчук,— профессор никак не мог объяснить появление в западной прессе выкладки сути его последних работ. Замечу, работ, которых он в институте так и не закончил...
— Ты хочешь сказать, что Сивко напечатал за рубежом результаты того, до чего в институте еще не дошли? — Кажется, я начинал понимать, куда клонит подполковник.
— Именно так. Возможно, он, завершив работу, передал результаты на Запад.
— Где появилась публикация?
— Зарегистрировано как открытие ученых Сумраитского колледжа...
— Это где?
— Остров в Атлантическом океане, неподалеку от Лиссабона, в Португалии.
— Вы узнали об этом из Каталога всемирных изобретений?
— Да. Бюллетень сто сорок семь.
— Сивко подал заявление до или после Публикации?
— До.
— Как он сам поясняет ее появление?
— Да никак! Он вообще сказал, что не понимает, о чем речь. И все отрицает. Ему можно было бы поверить. Но в банк на его счет перечислена накануне достаточно большая сумма денег. От нее профессор отказывается. Говорит, что провокация...
— Итак, против Сивко уже возбуждено уголовное дело?
— Да. И ведет его следователь Цыган.
— Это хорошо,— ответил я вполне искренно. С Виктором Цыганом мне уже доводилось работать. Парень был сообразительный.
Полковник достал из «дипломата» несколько видеокассет.
— Вот тебе видеозаписи Цыгана. Вот — справочный материал по институту Сивко. Это — фильмокопии основных работ... в популярном изложении. Это — семейная хроника профессора. Тут — видеотека самых способных его учеников и конкурентов среди ученых. К сожалению, больше ничем пока что помочь не могу.
— А что «Гипотеза»? — спросил я, хотя ответ можно было предвидеть.
— «Гипотеза» выдала вот это.
Полковник протянул дешифрованную перфокарту. На ней было выбито «Поступок исследованного объекта немотивированный».
— Немного. А что по этому Сумраитскому колледжу?
— Вот-вот! — Ивчук поднялся.— Именно в нем все и дело. О нем информация имеется, и в то же время для нас — практически ничего.
Я начал просматривать вырезки. Почти все они были датированы тремя последними годами. На это я сразу обратил внимание. Словно угадывая мои мысли, Лавр Ивчук пояснил:
— Колледж открыт всего пять лет назад богатым эмигрантом из Южной Америки — Отто Гредтом.
— Немец?
— Наверное. Его предки — выходцы из Восточной Пруссии. Но, говорят, он и слова не знает на родном языке. Считает себя американцем.
— У нас на него что-нибудь нашлось?
— Нет, ничего. Нашлось на его прадеда — Генриха Гредта. Тот в свое время организовал фирму промышленного шпионажа, которая процветала. Потом неожиданно Гредт отошел от дел, уехал в Парагвай, где и умер. Его внук Франц, отец Отто, унаследовал огромное состояние. Коммерцией не занимался, был меценатом искусства, жил преимущественно на проценты. Единственному сыну дал хорошее образование и пристойное наследство, которое тот приумножил, занявшись экспортом-импортом кофе. Ныне он — миллиардер, его экспортные конторы поставляют кофе и нам. Кстати, очень вероятно, именно его мы с тобой и пьем. Теперь о колледже. За последние три года его выпускники сделали немало достаточно весомых научных открытий. В Каталоге, думаю, названы не все. Одновременно в некоторых странах при обстоятельствах, подчеркиваю, очень похожих на случай с Сивко, ушли из науки несколько ученых с мировыми именами: Бельдер, Ойт, Гейр, Вукетич, Денейра… К слову, уходят не старые, исчерпавшие себя, а молодые ученые. Мы внимательно изучили мотивы. Они разные. Но все же у двоих — Бельдера и Ойта — почти то же самое, что и у профессора Сивко. Они признали себя неспособными работать в своих институтах, где практически все на них держалось. А через определенное время, год или чуть больше, в тех отраслях, где оба работали до увольнения, было сделано два гениальных открытия. Принадлежат они выпускникам Сумраитского колледжа. Их работы словно продолжают то, на чем остановились перед тем, как завершить свою деятельность, Ойт и Бельдер.