После представления, закончившегося глубоко за полночь, сразу уехать не удалось — пришлось долго и нудно раскланиваться с многочисленными друзьями, знакомыми и родственниками Торина, изволившими посетить театр вместе со своими детьми, женами, любовницами, бабушками и приживалками. «Интермеццо над пропастью» стало главным событием осени в культурной жизни Каленары, собравшим под крышей театра весь цвет райдасской аристократии. По этому случаю вокруг увлеченно крутились писаки из газет и толстых журналов, вдохновенно ваяющие статейки о моде, придворных сплетнях и светской жизни. В такой обстановке подобраться и пырнуть ножом или прихлопнуть каким-нибудь заклинанием, а потом быстро затесаться в толпу не составит особого труда. Я, чувствуя, что напряженные нервы вот-вот зазвенят, как струны альмовских скрипок, с глупейшей улыбкой щебетала какую-то ерунду, одновременно стараясь не выпускать из поля зрения Торина и самых подозрительных, на мой взгляд, лиц. Аристократеныш, уже явно тяготившийся моим обществом, время от времени порывался спастись бегством, но я стискивала его локоть, ловко маскируя железный хват под беспомощное цепляние за своего кавалера, и старательно удерживала на лице маску очаровательной дурочки, думающей только о том, какое платье надеть завтра.
— Ах, до чего же глубокомысленны ваши суждения и широки взгляды… — сладко пела наемница, кокетливо поигрывая веером и улыбаясь очередному богатому щеголю, возжелавшему выслушать ее мнение по какому-то вопросу. Вид Тень имела самый рассеянный и непринужденный, словно присутствовать на таких высокородных сборищах ей было не в новинку. Впрочем, кажется, она была осведомлена о некоторых нюансах придворной жизни еще лучше, чем сам Торин, с малолетства вращавшийся в высшем обществе.
Внезапно глаза храны слегка помутились и остановились, а в плавно текущей речи произошла некоторая заминка, будто девушке на язык попал камешек или острый шип. Беседующий с ней князь недоуменно приподнял брови, и наемница как ни в чем не бывало тут же продолжила щебетать ничего не значащие светские глупости, помахивая веером и словно бы машинально строя глазки собеседнику. Однако Лорранский почувствовал, как ладонь Тени на его локте не просто окаменела, а еще и похолодела, словно девушка увидела призрака. Или этого призрака заметила ее демон — судя по нервным колебаниям длинного подвижного хвоста вонато, привычно восседающей на плечах хозяйки, именно она и сообщила Тени какие-то новости, которые ее в восторг явно не привели.
— Уходим отсюда, — повелительно шепнула наемница, выкроив минутку и наклоняясь к уху своего спутника. Тот, хоть и изрядно устал, так просто покидать сиятельное общество не собирался:
— Почему это? Я еще не…
— Видишь во-о-он того мужчину, немолодого уже, в бледно-голубом камзоле с белой розой в петлице? Это барон Вайский, не благороднорожденный, но очень богатый и влиятельный человек. Три года назад я работала на него.
— И что? — недоуменно приподнял брови Торин. Иногда ему казалось, что его телохранительница, пусть и очень красивая и рассудительная девушка, страдает явной паранойей. И сейчас у нее, похоже, началось осеннее обострение.
— Ты что, не понимаешь? Он знает, что я храна. Он знает; сколько стоят мои услуги. Он знает, на что я способна. Вот ты бы не задумался, если бы встретил меня в сопровождающих у одного из своих друзей?
Торин покосился в сторону барона и, понял, что задумался бы. Главным образом над тем, ко всем ли своим клиентам Тень относится одинаково холодно, или кому-то отдает предпочтение и вступает в более близкие отношения.
— Я не хочу с ним здороваться и раскланиваться, а то как бы не заподозрил Вайский чего не надо. Пошли отсюда, да поживее, — хмуро велела наемница. Злобное шипение никак не вязалось с лучезарной улыбкой, которой она одарила очередного аристократа, подошедшего с большой коробкой конфет в руке и уймой двусмысленных комплиментов на устах. Тень отвесила несколько любезностей в ответ, сладости не взяла и, извинившись, решительно направилась к выходу, держа графа так крепко, что вырваться нечего было и думать.
Лорранский, едва успевая отвечать на сыпавшиеся со всех сторон реплики, приветствия и приглашения, поспешил за храной, с тоской вспоминая свою воспитанную в монастыре кузину. Та на мужчин и глаз поднять не смела, говорила шепотом и только если ее спросят, а из занятий предпочитала вышивание и чтение святых книг. Вот уж из кого славная жена выйдет, так это из нее. А наемница, из которой вся ее решительность и сила так и перла, на роль не то что супруги — подруги благороднорожденного явно не годилась. И все-таки Торин почему-то раз за разом вспоминал маленькие, до умиления беззащитные ступни Тени и ее всплески веселости и баловства, изредка прорывающиеся через приросшую к душе маску невозмутимой профессионалки, и думал, как было бы хорошо, если бы наемница звенела своим легким искренним смехом не в каких-то сомнительных забегаловках, а в родовом поместье Лорранских.