— Не переживай, — я осторожно расцепил пальцы супруги, клещом вцепившейся в меня. — Пока ничего страшного не происходит, а потом я тебя в обиду не дам.
Жена, шагнувшая было в сторону, остановилась, пристально глядя мне в глаза и вдруг прищурилась и сказала:
— Знаешь, а ведь ты теперь хоть на мужика стал похож. Будь ты таким раньше, я бы никогда, — она порывисто поцеловала меня в губы и махнув рукой зашагала к микроавтобусу.
Хробанов никуда не ушёл, а стал рядом и тяжело вздохнув, похлопал меня по плечу.
— Не переживайте так сильно, у вашей супруги будет достойная защита. В случае возможной опасности, естественно.
Тут меня слегка накрыло. Нет, ну сами подумайте: дерьмометр последние пару часов показывает: солнечно; жизнь стремительно налаживается, а когда заглядываешь в задницу, куда тебя настойчиво запихивают, дух захватывает от отсутствия дна. И тут тебя начинают утешать.
В общем пару минут я высказывал всё накипевшее Хробанову, употребляя, кстати, совсем другие выражения. Ну те, по слухам, широко распространённые среди представителей высшего света, в эпоху позднего средневековья. Сергей Николаевич слушал меня с выражением престарелого орангутанга, страдающего древним геморроем, но все мои усилия пропали втуне. Как ни странно, но заставило поморщиться слушателя лишь сочетание: «старый сморчок». Должно быть нечто, из прошлого. Нужно запомнить.
— Вы всё? — поинтересовался Сергей Николаевич, когда я слегка выдохся. — Если нет, давайте продолжим во время движения. У нас, действительно, существует жёсткий график, из которого желательно не выходить. Сами должны понимать, с чем связаны нарушения плана, когда это связано с Бездной.
Я понимал. Поэтому заткнулся и полез в кабину, куда меня направила рука «старого сморчка». Сам он тотчас занял место рядом и наш караван отправился к ближайшему, мать его, оазису.
Дождь снаружи совсем взбесился, превратившись в натуральный потоп и дворники с удивлённым повизгиванием катали воду по стеклу, точно капли решили устроить себе своего рода луна-парк. Лупинг, мля. Видно было только задницу микроавтобуса, едущего впереди и то расплывчато. Словно он находился не в фокусе. Внутри появилась слабая надежда, что сейчас мы воткнёмся в тыл переднего мерседеса, все сломают себе конечности и поход перенесут к чёртовой матери. А там, глядишь, Утюг загнётся и мероприятие похерится насовсем.
Короче, я просто горел неистовым желанием вновь оказаться в Бездне.
Включилась рация, закреплённая на торпеде и голос Самойлова принялся квакать пьяной жабой:
— Всех мудаков, сидящих за баранкой, предупреждаю: если какая-то блядь устроит аварию, лично отпилю его бубенцы и заставлю сожрать. Предупреждаю, потому что грёбаный маршрут идёт через центр, а там полно других мудил, кроме вас.
Здоровяк, сидевший за рулём, громко гыгыкнул. Я обратил внимание, что по большей части водитель ориентировался по экрану навигатора у баранки, осторожно сверяя его показания с видом в лобовом. Нет, ну вот не козёл? Неужели никто, кроме меня, не желает отложить эту чёртову поездку?
— Ты хоть знаешь, что скоро сдохнешь? — дружелюбно осведомился я у водилы. — Ну, сначала спустишься под землю, где тебя станут преследовать жуткие монстры, а уж потом — кирдык.
— Прекратите, пожалуйста, — попросил Хробанов, отвлекаясь от изучения очередного девайса. — Не стоит беспокоить водителя.
— Наркоман, шоле? — спросила глыбина, даже не думая беспокоиться. — Или — Иегова? Шо те, шо другие — дурные шо пиздец.
Ну и кому я собирался достучаться? Это же — расходный материал. В фильмах эти дуболомы только ходят с автоматами, строят морды кирпичом и гибнут, до последнего отстреливаясь от нападающих монстров. Почти все составляющие аутентичного сюжета подтянулись. Дело за монстрами.
— Вы не желаете обсудить некоторые вопросы, касающиеся нашей экспедиции? — поинтересовался Хробанов, показывая мне изображение какой-то, необычно уродливой твари, охваченной языками пламени. — Помнится, вы упоминали…
— Сергей Николаевич, — очень вежливо начал я, но всё же сбился. — Идите в жопу!
— Понимаю, понимаю, вы чрезвычайно обижены за все неприятности, которые мы вам доставили. Однако же, войдите в положение…
— Неприятности, ха! Я вам сейчас голову отломаю и мне за это ничего не будет, ясно?
Хробанов замолчал, рассматривая меня с таким скорбным недоумением, точно я в чём-то нарушил стройное течение его мыслей.
Вновь затарахтела рация, но в это раз слышался не голос Самойлова, а чей-то густой бас. Видимо подключился один из тех, кого Виктор Семёнович последний час учил уму-разуму.