Несколько раз делал это и «под» Черниковского.
– По Сибири прокатимся, Белоруссия, Украина, а там и заграница, чем черт не шутит? – продолжал вещать Шустрик, и Семен понемногу оттаивал, приходил в себя.
Появление Черниковского на шоу – это ерунда, дань прошлому, ведь всем ясно, что время автора «Чапаева и вакуума» и «Жизни инсектов» прошло, что ему пора отступить в сторону, дать дорогу молодым!
Семен заулыбался, расправил плечи – сегодня он, как ни крути, звезда!
В кармане Шустрика заиграл мобильный, и продюсер остановил замаскированный под беседу монолог.
– Ого! – воскликнул он, вытащив трубку. – Сам Алков! Это к чему? Слушаю!
Михаил Алков возглавлял Союз русскоязычных писателей, к которому принадлежали и Корнейчук, и его продюсер, и многие сотни писателей разного пошиба, от мало кому ведомых ремесленников-текстовиков, что ездили с выступлениями по районным центрам, до звезд мирового масштаба.
Сам он происходил из литературной семьи, пробовал писать, но таланта не проявил и быстренько переквалифицировался в администраторы.
И уж на этом поприще добился несомненных успехов.
– Да… да… да… – говорил Шустрик, и с каждым слогом голос его звучал все более мрачно.
Затем трубка оказалась убрана от уха, и продюсер сказал задумчиво:
– Требует приехать. Прямо сейчас. Тебе и мне.
И Семен, только что радостный, почти готовый взлететь, весь заледенел.
Неужели Алков смотрел только что закончившуюся передачу и ему что-то не понравилось?
Такая возможность есть, поскольку тему они обсуждали скользкую…
«Можно ли попасть в литературу через постель редактора?» – звучит громко, привлекает внимание, притягивает народ к экранам и тем самым повышает рейтинги, но откровенно попахивает.
И если глава союза решил, что Семен брякнул не то, нанес ущерб имиджу организации или высокого искусства вообще, то последствия для перспективного автора Корнейчука могут образоваться крайне печальные.
Никаких тебе не то что вечерних, даже дневных шоу на ТВ…
Негласный запрет на его тексты в редакциях журналов и радиостанций…
И в Российском обществе авторов, что под руководством того же Алкова торгует электронными копиями, отношение может стать совсем иным, не как к солидному партнеру, а как к обычному графоману, что готов отдать права бесплатно, лишь бы добраться до читателя…
– Ну, раз вызвал, то надо ехать, – сказал Семен, хмурясь. – Пошли?
Над Москвой царил глухой осенний вечер, моросило, и автомобили на парковке «Останкино» мокро поблескивали во мраке.
Шустрик, машины не имевший, проворно забрался на пассажирское сиденье, мотор глухо рыкнул, и Семен принялся крутить руль своего темно-синего «Форда». Вывернул со стоянки и вскоре они мчались по Троицкому шоссе в густом, словно каша, потоке.
До четвертого ноября, Дня Освобождения, оставалось всего ничего, и столица была готова к празднику – на столбах пылали гирлянды, трепетали на ветру яркие баннеры, смотрели с рекламных стендов суровые физиономии ополченцев, четыреста лет назад изгнавших поляков.
Но Семен ничего этого не замечал.
Он лишь мрачно вздыхал, обдумывая разговор с Алковым, да вел машину.
Штаб-квартира располагалась в Конюшенном переулке, во дворах чуть в стороне от Пречистенки, в красивом старинном особняке, отреставрированном два года назад. Сколько денег на это ушло, жутко было представить, но вот уж добывать финансы глава союза умел как никто.
Недоброжелатели за глаза называли его «алчным торгашом от искусства».
Семен проехал едва не весь переулок, прежде чем нашел свободное место у тротуара. До входа добрались бегом под дождем, вжав головы в плечи и подняв воротники.
– Добрый вечер, – сказал знакомый охранник из своей будки. – Видел вас в тиви. Отлично вы смотрелись.
– Спасибо, – отозвался Семен и даже выдавил улыбку.
Шустрик же усмехнулся так гордо, словно похвалили его самого.
Кабинет Алкова располагался на втором этаже, прямо напротив главной лестницы. В обильно украшенной цветами в горшках приемной днем обитала секретарша Леночка, но сейчас ее не было, свет не горел, только из-под двери, за которой укрывался глава союза, пробивалась узкая полоска.
– Поверь мне, твоему продюсеру, – горячим шепотом сказал Шустрик, ухватив Семена за локоть. – Ты не спорь, не возражай, молчи… Повинную голову меч не сечет. Пускай выговорится, а потом я слово возьму.
Дождавшись от собеседника кивка, он протянул руку и постучал.