Выбрать главу

Запели ночные птицы, они приветствовали лик луны. Пальба стихла.

— Ты можешь идти? — спросила Ленка.

— Попробую.

Опираясь на Ленкино плечо, Франклин с трудом поднялся, и они медленно пошли, на этот раз у него было больше сил.

— Как нелепо получилось, — сказал он. — Я намеревался тебя спасти.

— Твое намерение греет мне душу. По всей видимости, твое участие во всех этих делах дало положительные результаты.

— Должно быть, если машина тьмы остановилась. Но я покинул корабль до того, как все было завершено.

— Чтобы найти меня?

— Да. Я… я беспокоился о тебе.

— Как оказалось, без всякой на то причины. Ведь так?

— Ты лучше меня это знаешь. Надеюсь, что знаешь.

Ленка вздохнула:

— Может быть, знаю, Бенджамин, а может быть, и нет. — Она поцеловала его в щеку. — Я переоделась в солдатский мундир не для того, чтобы заставить тебя следовать за мной или наказать тебя, просто я не могла сидеть, сложа руки. Я не старалась таким образом привлечь твое внимание, и в будущем я такого никогда себе не позволю. Бенджамин, я должна быть самой собой и тем самым быть для тебя интересной. Мне не нужно, чтобы ты бросался ко мне, потому что моя жизнь в опасности или потому, что я нуждаюсь в твоей помощи. Я хочу, чтобы тебя вела ко мне любовь. Если этого нет, что ж, я буду жить своей жизнью.

Франклин задумался над ее словами.

— Наверное, мы поженились слишком молодыми, — сказал он, наконец. — Мужчина всегда склонен думать, что лучшая долина лежит за следующим холмом. Старики мудрее, они точно знают, где их дом. Ленка, я вел себя как дурак. В целом мире нет женщины лучше тебя и никогда не будет. Я даже не верю, что мне так повезло. Невероятно, но повезло в самом начале жизни. И еще я немного ленивый, решил, если сад посажен, ухаживать за ним больше не надо, пусть он сам растет и плодоносит, и…

— Ну, довольно! — сказала Ленка. — Ты что, заранее приготовил эту речь?

— Конечно.

— Ты просто пообещай обращаться со мной лучше и сдержи свое обещание.

— Буду обращаться с тобой лучше.

— Хорошо, я тебе верю.

— Прекрасно, только…

Ленка закрыла ему рот рукой, он подумал, что она заставила его замолчать, чтобы снова поцеловать. Но в следующую секунду он услышал звук приближавшихся голосов.

Они спрятались за дерево и притаились. Вскоре стали различимы французские слова. В сумерках они разглядели Филиппа в сопровождении двадцати гвардейцев.

— Господи, да это же Бенджамин Франклин! — завидев их, воскликнул король. — Наш маг и волшебник жив.

— Я польщен, что ваше величество столь беспокоится о моей персоне, — сказал Франклин.

Филипп улыбнулся:

— Разумеется, я беспокоюсь, любезный, поскольку у вас моя бутылка коньяка. Кстати, она с вами?

* * *

Красные Мокасины стонал, когда его тело начало расти, небо поднималось, а земля внизу беспощадно тянула вниз. Он напряг всю свою волю, собрал все силы, чтобы вернуть себя в нормальное состояние.

Но бесполезно. Как тонкая струна, он лопнул, и все, что в нем было, фонтаном вырвалось в воздух, сделавшийся каким-то непривычно новым. Он хотел прервать течение времени, но время оборвало его внутреннюю струну. Он закричал, проклиная далекие звезды, а в этот момент змей видоизменялся. Красные Мокасины упал в жидкую, вязкую грязь мрака.

Он долго лежал там, беспомощно подергиваясь, как лягушка, лишенная кожи, и пытался собрать остатки жизненных сил. Вокруг него, хлюпая грязью, беспрестанно двигались тени, корчились, извивались, хрюкали. Казалось, прошла целая вечность, пока где-то высоко не забрезжил свет. Он больно ударил по глазам и обжег тело.

Тени вокруг него забились, затрепыхались, как мотыльки у огня; отталкивая друг друга, они потянулись к свету. Медленно, превозмогая боль и отчаяние, они поползли к свету.

Он заставил свое тело двигаться и тоже пополз.

Сколько прошло времени, он не знал, да его это и не интересовало. Но, когда они оказались в мире света, под лучами горячего солнца, он и его братья, греясь в тепле глаза Гаштали, уснули. Пока он спал, кожа его обсохла, затвердела и уплотнилась, как глина после обжига в печи. Когда он проснулся, ему пришлось разбивать сковавшую его толщу глины, затем ползти, слепо мигая, и только потом он смог подняться на ноги человеком.

«Так когда-то мы родились. И вот я заново переродился», — подумал Красные Мокасины.

Он обернулся и посмотрел на нору, из которой выполз. И на человеческих ногах, с чистым телом, как только что появившаяся на свет цикада, еще чувствуя на себе влажность подземных вод, он пошел прочь.

И его братья, как и он обновленные, тоже пошли, каждый своим путем.

18

Коньяк и последствия

Филипп поднял бокал с коньяком.

— За короля Швеции Карла Двенадцатого и за русского царя Петра! — торжественно произнес он. — Хотя никто из нас не достиг цели, духом они ушли дальше всех.

Франклин чокнулся с Оглторпом, затем с Нейрном, Робертом, Унокой и осушил бокал. Янтарного цвета напиток показался ему слишком крепким и слишком сладким.

Легкий ветерок поднимал пыль, и ноги утопали в черном тумане. Ничего не осталось от кораблей, от леса, от деревни таенса, от людей и коней, павших в долине. Голая земля и черная пыль.

Но голубое небо простиралось над опустошенной землей, вдали виднелись деревья, там щебетали птицы.

Тонкая черная пленка образовалась на поверхности коньяка, но Бен поднял свой бокал.

— За тех, кто погиб, и за тех, кто выжил, — произнес он. — За них! Может быть, мы научимся жить по законам более гуманным, нежели те, что правили старым миром.

— Ура! — воскликнул Филипп, и все выпили. Выпив, впали в некоторую задумчивость. — А что теперь, мистер Франклин? Расскажите нам о Новом Мире. Мы что, умерли? Или пришло Царствие Христово?

Бен молчал и крутил в руке бокал.

— Я и сам еще не очень хорошо понимаю, что этот новый мир собой представляет, — признался он. — Я о нем, как и вы, мало что знаю, вот разве что мадемуазель де Моншеврой может нам что-то объяснить. За ее здоровье мы тоже должны выпить. Кстати, где она?

— Она была приглашена, — ответил король, — но просила извинить ее, кажется, она слишком слаба после тех испытаний, которые выпали на ее долю. Да и Красные Мокасины не нашел в себе сил к нам присоединиться. Но послушайте, мсье Франклин, мы с удовольствием выслушаем ваш рассказ о нашем счастливом избавлении. Потом, когда у вас будет больше сведений, вы дополните этот рассказ.

Бен кивнул:

— Мир был изменен, но это не те изменения, о которых говорится в «Апокалипсисе». С этим, я думаю, мы все можем согласиться. Произошедшее изменение более тонкого свойства. Некоторые факты нам уже известны, например, законы науки не соответствуют тем, что мы знали прежде. Крафтпистоли больше не стреляют, алхимические фонари не светят, эфирографы, как и прочие алхимические устройства, больше не работают. Если говорить о научном прогрессе, мы вернулись назад, примерно в тысяча восемьсот шестьдесят первый год, когда Ньютон открыл философскую ртуть. Материя и эфир больше неподвластны человеческой воле.

— Можно считать это Божией милостью, — заметил Оглторп.

— А что нам остается делать? Факт есть факт. Нам неизвестно, уничтожены ли malakim, вернее, исчезла ли возможность их существования, или же они просто оставили нас и больше не будут вмешиваться в нашу мирную жизнь. Ради этого стоит лишиться тех удобств, к которым мы успели привыкнуть.

— Я скажу проще, — заговорил Оглторп. — Порох и штыки остались, и они по-прежнему смертельно опасны. Но они оставляют больше шансов выжить в бою, чем то оружие, которым мы пользовались в этой кровавой бойне. Теперь мы в большей степени защищены от самих себя и от malakim.

— Но кто знает, может быть, законы Нового Мира породят куда более страшное оружие, — заметил Томас Нейрн.