— Провокатор.
Кто же из нас четверых был прав? Все. Якушев, по моему убеждению, когда он посетил нас в Берлине, не был провокатором. Но, возвратившись в Москву, он им стал. Как это случилось? Я расскажу.
Прежде чем говорить о Якушеве-провокаторе, займемся его «программой».
Синяя бумажка. Уже в Государственной Думе второго созыва, в 1907 году, из краткой речи волынского хлебороба с кафедры показалась синяя бумажка. Он сказал:
— Земля нам нужна, что и говорить. Но мы не хотим никому делать кривду.
В осуждение «кривды» и была синяя бумажка. Получить землю захватом, насильно — это значило сделать «кривду» кому-то. Без «кривды» получить землю — значило иметь в руках законный документ, купчую или данную. Это и была якушевская синяя бумажка.
И позже, когда я, откликнувшись на приглашение Якушева и готовясь нырнуть в Советскую Россию, зарастал бородой на Волыни, ко мне явились крестьяне из моих соседей по имению. Они ничего не знали, что я собираюсь предпринять, и разыскали меня для своих личных дел. Они хотели купить у меня некоторый сенокос. Это значило, что они хотели иметь в руках синюю бумажку, законный документ. Я сказал им, что как только смогу приготовить «синюю» бумажку, я им эти сенокосы продам. По окончании разговоров о сенокосах эти бывшие солдаты русской армии спросили:
— Дозвольте узнать, государь император жив?
— Нет.
— А великий князь Николай Николаевич?
— Да.
Они поклонились, видимо обрадованные. Это был ответ на второе утверждение будущего провокатора Якушева:
— Нет такого русского солдата, который бы не помнил имя главнокомандующего великого князя Николая Николаевича.
Начнем с того, как образовался «Трест». Существовала в одной из столиц особа четвертого класса, его превосходительство Александр Александрович Якушев. Он имел узкую специальность — внутренние водные пути сообщения. Я не знаю, входило ли в эти пути сообщения то, что на них выросло позже, т. е. разные ГЭС. Быть может. Перед началом Первой мировой войны Государственная Дума ассигновала тридцать миллионов золотом на использование днепровских порогов дота грандиозной гидроэлектростанции. Война помешала осуществлению проекта. Быть может, в этом деле принимал участие Якушев. Во всяком случае, у него были широкие планы.
Именно об этих планах узнал Троцкий (Бронштейн). Сейчас все знают, кем был Троцкий, но в будущем о нем могут забыть или совершенно исказить его фигуру.
Троцкий был ближайшим сподвижником Ленина, в качестве какового обладал большой властью. Он был крайний честолюбец. Я знал его сотоварища по херсонской гимназии, которую окончил и молодой Бронштейн. И он мне говорил:
— Троцкий жил под знаком чрезвычайного властолюбия. Мы тогда этого не понимали. Но мы понимали, что он желал быть всегда и всюду первым. Быть первым — вот Троцкий.
Поэтому, хотя Троцкий был сподвижником Ленина и в случае необходимости ему подчинялся, но, конечно, и в этом положении он мечтал быть первым, то есть отодвинуть Ленина на второй план. Посланный в Брест, он отказался подписать Брестский мир и подписал его только по категорическому требованию Ленина.
Троцкий, как известно, выдвинул теорию: нельзя делать революцию только в одной стране, ее необходимо делать разом во всем мире. Почему? Потому что революция временно ослабляет всякую страну. И вот получилось бы невыгодное неравенство — ослабленная революцией Россия и сильные западные державы, избежавшие революции. Поэтому Троцкий не делал революцию в России после того, как Октябрьская революция дала в его руки часть власти. Он перешел на путь эволюции. Тогда-то, не знаю, при каких обстоятельствах, он высмотрел Якушева и пригласил его к себе.
Но Якушев не признавал советскую власть и проигнорировал приглашение Троцкого. Последний возобновил приглашение, и Якушева привели под конвоем. Троцкий встретил его с отменной любезностью и угостил сытным обедом, что было лучше всякой любезности. После обеда хозяин сказал гостю:
— Александр Александрович, мы прекрасно знаем, кто Вы такой. Вы русский националист.
Якушев согласился с этим.
— Так вот, мы от Вас ничего больше не желаем, оставайтесь тем, кем Вы являетесь по убеждению. Прежней русской власти нет, но Россия осталась. И теперь мы управляем ею. Наша точка зрения такая: все, что полезно России, выгодно нам, потому что нам нужна сильная Россия, сильная во всех направлениях. И даже на узком фронте внутренних водных сообщений. Наверное, у Вас были широкие планы на этом узком фронте. И вы их представляли царскому правительству. Но вам отвечали: это очень хорошо, но это не срочно, и у нас на это денег нет.