майкен замерла.
— Ты обманула всех, но не меня. Я хорошо знаю плоть от плоти моей.
Закрыв дверь, майкен упала в приветственную позу, скрестив руки на груди и положив ладони на плечи, опустилась на колени и пала ниц.
— Моя Королева.
— Я позволяю тебе свободно передвигаться по дворцу.
— Благодарю, моя Королева, — сказала она, уткнувшись в мраморный пол.
— Не злоупотребляй моей добротой.
— Ни в коем случае, моя Королева.
— Как мне кажется, ты уже это сделала.
— Моя преданность, как и мое служение, принадлежит Вам и только Вам.
— Я могу в любой момент заиметь такую же, как ты, если захочу. Ты заменима, как и все остальное в моем мире. Никогда не забывай, что я — солнце, вокруг которого вращается вся галактика, и я могу изменить твою судьбу в мгновение ока.
Мать повернула голову к ней, красные одежды жгутом обернулись вокруг ее тела, и сейчас она напоминала какую-то злую сущность. А затем Верховный Жрец АнсЛаи и Главный Астролог вошли в комнату из потайной двери.
майкен затряслась под одеждами, и, следуя инстинкту самосохранения, заблокировала разум, повторяя в голове слово «майкен» снова и снова. Если мать или двое советников проникнут в ее мысли и последние воспоминания, ей придется опасаться не только за свою жизнь, но и за жизнь айЭма.
Знала ли обо всем ее мать?
— Прошу простить меня, но я должна помолиться, Ваше Святейшество, — кротко проговорила она, словно какая-то прислужница.
— Молись. И в состоянии благоговения задумайся о хрупкости жизни.
майкен выбежала из священной комнаты и поспешила по залам в свою клетку. Закрыв за собой дверь, она тяжело задышала, легкие горели, а руки дрожали, когда она сорвала с головы капюшон.
Ее пощадили, осознала она, только потому, что ее мать посчитала видимые приличия более важным, чем наказание дочери, которая решила удариться в бега: если обнаружится, что принцесса скомпрометирована связью с простолюдином, ну или даже с кем-то из Знати, это негативно скажется на репутации Королевы.
На мгновение майкен подумала остаться в комнате, но поняла, что такого случая больше может не представиться. Траур вскоре закончится всенародной церемонией, где Знать и остальной люд присоединятся к Королеве в ее «скорби», до этого носившей сугубо личный характер.
А после? Особенно с учетом того факта, что мать была в курсе ее побегов из дворца, и предстоящее замужество? Покинуть Территорию уже будет невозможно.
Скорее всего, она даже не сможет покинуть свою комнату.
Она должна увидеть айЭма, тем более, если это будет в последний раз.
Погасив освещение над головой, она сняла украшения с шеи и запястий и положила их на прикроватный столик. Как и предыдущей ночью, она сообщила слугам, что ей нужно уединение, и она вызовет их, когда решит передохнуть.
Таким образом, у нее было немного времени.
Закрыв глаза, она…
…воспарила в воздухе как призрак, находя вентиляционные шахты и через них вылетая на свежий воздух.
Она не знала, где находится Колдвелл. Она видела карту. Но в реальности найти город и расположение в нем одного конкретного дома казалось сумасшедшей по сложности задачей.
Но потом она подключилась к отзвуку собственного я, своей крови. Он был намного сильнее, чем она ожидала, настоящий маяк, который вел ее сквозь плотные здания мегаполиса, высокие шпили из стекла и стали, этот техногенный лес среди асфальтового и кирпичного пейзажа с мелкими вкраплениями зелени.
Следуя за отзвуком, она поняла, что направляется на совершенно определенную террасу среди множества схожих, в одном из самых высоких сооружений — и прибыв, она не стала сразу принимать осязаемую форму. Она оставалась в тени, притаившись на маленьком крыльце у стеклянной стены.
Внутри жилища айЭм поднял взгляд, словно мгновенно почувствовав ее присутствие. Шагнув вперед, он сдвинул массивную дверь в сторону.
— Ты пришла, — сказал он.
Собрав свои рассыпавшиеся молекулы воедино, она вновь приняла телесную форму. И лишь тогда холодный ветер с реки проник под ее одежды, будоража ткань и пробираясь до самых костей.
— Входи, — произнес мужчина. — Тебя надо согреться.
Она не знала, что сказать, когда перешагнула порог, и ледяные порывы исчезли за закрытыми дверьми.
— Что случилось?
Она не знала, как у него получалось понимать ее чувства так хорошо, ведь ее лицо было укрыто вуалью.
И в самом деле… она должна рассказать ему всю правду. Даже если это разрушит связь между ними… да и разве будет по другому? Она соблазнила его, и он взял ее первым, он, а не его брат. Она была той женщиной, которую, по его собственному признанию, он ненавидел долгое время, за то, что она разрушила жизнь его брата.
— майкен?
Она долго смотрела на него, пытаясь найти слова. Как начать? И почему она впустую потратила дневные часы, фантазируя о нем, когда должна была готовить обличающую себя речь?
Она еще мгновение подумала.
— Ничего, — сказала она, стараясь держать голос ровно. — Здесь так мило.
По крайней мере, последнее не было ложью. Пол вокруг был цвета медового золота, белые стены и элегантная мебель в огромном открытом пространстве смотрелись дорого и необычно.
— Ты голодна? — спросил он ее… и оказался очень близко.
Подскочив от неожиданности, она посмотрела через плечо. Он нависал над ней, его тело, казалось, чего-то ждет.
Секса.
Но нет, сказала она себе. Им надо поговорить. Она должна была открыться ему; в противном случае, страсть, которую айЭм испытывал по отношению к ней, была лживой манипуляцией, в которой виновна она одна.
— Ты, — прорычал он тихо, и шагнул еще ближе. — Голодна?
Она облизнула губы под вуалью.
Он прижался к ней бедрами, его возбужденная крупная плоть чувствовалась сквозь разделявшую их тела ткань.
Еще будет время, сказала она себе. Она все расскажет ему потом.
Чувство вины было сильным. Но похоть еще сильнее.
— Да, — выдохнула она. — Но мой голод не имеет к еде никакого отношения.
Он словно прочел ее мысли, и освещение, что шло с потолка, погасало, эффективно прикрывая их от любых вольных и невольных зрителей.
— Я собираюсь снять это, — он стиснул зубы, словно ненавидя ее капюшон.
Внезапно, ей стало легче дышать, видеть, обонять.
Из его горла вырывалось урчанье, и было в нем что-то животное, но руки не были грубыми, когда он притронулся к ткани на ее голове. Вес исчез, как и легкая оболочка.
Она стояла перед ним обнаженная.
Он в благоговении провел своими руками по ее плечам и груди. Прижимая ее к себе крепче, он попробовал на вкус один сосок, потом другой, поглаживая, посасывая — о да, это было прекрасно. Ее ноги ослабли, и он, будто почувствовав это, подхватил ее на руки и вынес из светлой и просторной комнаты, по коридору, в спальню с большим высоким матрасом, который казался мягким, как облако.
— Вот так я хотел сделать это прошлой ночью, — сказал он, положив ее на мягкую поверхность.
Откуда-то шел свет, наверное, из одной из ванных комнат, и благодаря этому тусклому освещению, она могла наслаждаться выражением его лица: айЭм смотрел на нее с таким восторженным вниманием, что она чувствовала себя красивой без каких-либо лишних слов.
Его большая ладонь легла между ее ног.
— Я хочу познать тебя всю.
— Я предлагаю тебе свое тело, — сказала она хрипло. — Делай со мной все, что пожелаешь.
***
Рейдж был на полпути через Гудзон, направляясь в другую часть Колдвелла на своем GTO, когда ощущение удушливости и головокружение накрыли его словно тонной кирпичей.
Проглотив порцию желчи, он опустил стекло и выключил обогреватель. Не помогло. Примерно милю спустя, он чуть не съехал на обочину.