Но не торопится ли он с выводами? Кто дал ему право подозревать Кубова? Никаких доказательств вины Кубова у него нет, одни предположения и догадки… Но на таком зыбком грунте нельзя строить обвинение.
«Спокойно, спокойно, — сказал он себе. — Начнем по порядку…» Лежа с открытыми глазами, он постарался восстановить в памяти свой разговор с художником. Кубов сказал ему, что работает над большим полотном. Даже еще не приступил к нему, а только готовится… И поездки на фронт были продиктованы желанием… Так, так… Художник делал наброски, эскизы. Все эти пейзажи и портреты, которые он писал, были как бы заготовками для картины… В том числе и портрет Самохина. Открытое, типично русское лицо, чуть–чуть скуластое, с узкими глазами… Мещеряк видел Самохина не раз. Зачем же Кубову понадобилось отнести этот портрет в комиссионный? И сразу по возвращении в Москву. Странно!..
Ну, а если Виталию Галактионовичу срочно понадобились деньги? Человек он не богатый. Бывает же так, что срочно нужны деньги. Кто–то из близких заболел. Кто–то, быть может, это женщина, которая тебе дороже жизни, вдруг увидела шубку, о которой давно мечтала, и ты… Мало ли по какой причине Кубов мог решиться продать этот портрет? А что, если у него несколько портретов Самохина?..
Но тогда, спрашивается, отчего в магазине появляется какой–то иностранец, интересующийся работами Кубова?.. Не такой уж он прославленный мастер. И отчего, спрашивается, Кубов так торопился в Москву?.. Этому еще предстояло найти объяснение.
Эх, если бы удалось заполучить этот портрет!.. Чего бы он, Мещеряк, не отдал сейчас за него!..
Но ведь еще не поздно. У него есть время… Иностранец, как сказал Нечаев, явится за портретом только завтра во второй половине дня. А до этого… Но тогда как же быть с Бабушкиным? Не может же Мещеряк разорваться на части. Сказано: за двумя зайцами… Приподнявшись на локте, он тихо спросил:
— Спишь, Нечай? Нет?.. Есть дело…
Мальчишку Мещеряк уговорил остаться дома. Пусть порисует, ему ведь хотелось… А когда Егоркин освободится, он заедет за ним и отвезет к художнику. Договорились? Незачем тревожить Виталия Галактионовича в такую рань.
Игорек согласился скрепя сердце. Вздохнув, он исподлобья глянул на Мещеряка. А капитан–лейтенант не обманет?..
Мещеряк рассмеялся. Зачем ему обманывать? Кровь из носу, а Егоркин вернется к двенадцати часам.
— Буду. Как штык, — подтвердил Егоркин.
Оставив Игорька на хозяйстве, они спустились во двор. Егоркин обошел машину со всех сторон, ударяя ногой по скатам, а потом сел за баранку. Мещеряк устроился с Нечаевым на заднем сидении. Им еще надо было кое–что уточнить.
— Все понял? — спросил Мещеряк после того, как объяснил Нечаеву «ситуацию». — Проводишь бригаду. Бабушкина не выпускай из поля зрения. Потом выяснишь, куда едет бригада и на сколько дней. Я вчера не успел…
— Будет сделано.
— Ни о чем не расспрашивай, только наблюдай… Будем надеяться, что мой вчерашний визит не насторожил его.
Нечаев промолчал.
— Потом вернешься домой. Ключи у тебя?.. Я, наверно, приеду поздно.
Высадив Нечаева за квартал от дома, в котором жил аккордеонист Бабушкин, Мещеряк пересел к Егоркину. А теперь куда? Он и сам этого не знал. А впрочем… Гони, дружище Егоркин, жми на всю железку. К театру Красной Армии.
Ничего другого он придумать не смог. Разумеется, ему ничего не стоило раздобыть адреса двух–трех московских художников и попытаться найти у них то, что ему необходимо. Но у него не было времени для того, чтобы выяснять, в каких они отношениях с Кубовым, не было гарантий, что они не проговорятся Виталию Галактионовичу о его посещении. А рисковать он не мог.
Он отыскал служебный вход. Узкая дверь не предназначалась для зрителей. Боец с кирзовой кобурой, сидевший за столиком, при виде Мещеряка вскочил ц, позвонив караульному начальнику, передал Мещеряку трубку.
Никого из начальства в театре еще не было. Когда придут? Часам к двенадцати… Есть ли у кого–нибудь телефон на квартире? Есть, капитан может позвонить. Была бы у него машина…