Набросив шинели, Мещеряк и Нечаев вышли на крыльцо. Тускло светила ущербная луна. Где–то в дальнем конце поселка лениво тявкали псы. Спустившись с крыльца, Мещеряк и Нечаев медленно обошли коттедж со всех сторон. Разбитое окно было довольно высоко над землей (пять ступенек!..) и, как и следовало ожидать, ни на цоколе, ни на земле под окном следов не оказалось.
У Нечаева был карманный электрический фонарик и, повесив его на пуговицу гимнастерки, он шел впереди. Он бы все отдал за то, чтобы обнаружить хоть какие–нибудь следы и заслужить похвалу капитан–лейтенанта. Впервые в жизни он сталкивался с такой, как казалось ему, загадочной историей, и чувство собственной беспомощности угнетало его. Ему казалось, будто он Мещеряку только мешает.
— Все покрыто мраком неизвестности, — произнес он. — Так, наверно, сказал бы Костя Арабаджи.
— Арабаджи? Это точно… — тихо рассмеялся Мещеряк. — Все покрыто мраком… — Он быстро нагнулся и попросил: — А ну–ка посвети!..
На земле отчетливо виднелись следи мужских сапог.
Вскоре такие же следы отыскались и в нескольких метрах от разбитого окна, и возле штакетника. Следы эти вели к лесу. Под окном топтался какой–то здоровенный мужик. И не дольше, как несколько часов тому назад. Следы только–только успели затвердеть.
— Была бы у нас собака… — сказал Нечаев.
— Собака? — переспросил Мещеряк. — Подожди–ка меня здесь…
Он легко, пружинно перемахнул через штакетник и, отобрав у Нечаева его фонарик, исследовал землю по ту сторону ограды. Здесь никаких следов уже не было. Человек в сапогах подошел к штакетнику, взобрался на него и… взлетел. Что за чушь!.. Мещеряку еще не приходилось встречаться с ангелами.
Присвечивая себе фонариком, он пошел вдоль штакетника. Остановился возле калитки. Здесь недавно топтались женские сапожки и ботики: прежде чем проститься с трусихой Титовой, Анна Сергеевна Локтева проговорила с нею никак не меньше пяти минут.
Выключив фонарик, Мещеряк вернул его Нечаеву. Мещеряка не покидала мысль о том, что кто–то водит его за нос… Кто–то очень хотел, чтобы Мещеряк обнаружил следы его сапог. Что ж, в таком случае Мещеряк пойдет навстречу его желанию. Если этот кто–то уверен, будто ему удалось Мещеряка обмануть, то незачем его разубеждать в этом.
— Холодновато стало, — сказал Мещеряк и поежился. — Пошли в дом. Придется дождаться утра.
Нечаев не возражал. Было промозгло. Он охотно вернулся в дом. Майор Петрухин уже завязывал тесемочки своей дерматиновой папки.
— Ничего не нашли? — спросил он.
— Почти ничего… — ответил Мещеряк и, перехватив удивленный взгляд Нечаева, добавил: — Только следы чьих–то сапог…
— Этого следовало ожидать, — сказал майор.
Локтевы вздохнули с облегчением: слава богу, ниточка найдена… А подполковник Белых спросил:
— Сапог? Мужских, наверно?..
— Следы ведут к лесу, — подтвердил Мещеряк.
— Так я и знал. — Майор поднялся из–за стола. — Капитан, вы мне нужны… — хотя Нечаев называл Мещеряка капитан–лейтенантом, майор упорно говорил ему: «капитан». Этим самым Петрухин подчеркивал, что сам он старше по званию. Что, Мещеряк из моряков? Знаем мы этих флотских… Все они казались майору легкомысленными, бесшабашными людьми, и он их и побаивался, и недолюбливал одновременно.
Когда они вошли в кабинет Локтева, майор плотно прикрыл дверь и положил руку на телефон.
— Надо взять под наблюдение вокзал, — сказал он. — Успеем, пассажирский поезд проходит днем… А вас я допрошу позвонить в штаб, чтобы прочесали лесок за поселком…
— Пожалуй, в этом нет необходимости…
— Надо принять все меры, — жестко сказал майор. — Приметы преступника вам известны?
— Нет.
— А следы?..
— Их оставил человек высокого роста, грузный, который носит сапоги сорок пятого размера…
— Этого вполне достаточно. — майор снял трубку. — Барышня…
Спорить с Петрухиным не имело смысла.
Вернувшись в столовую, они застали всех на своих местах. Анна Сергеевна сидела за столом, Локтев стоял за ее спиной, а подполковник Белых и Нечаев листали какие–то журналы. Слышно было, как сухо потрескивает пламя в керосиновой лампе.
Добрые глаза Локтева смотрели с надеждой и страхом. А может, это Мещеряку померещилось?
— Ничего нового? — спросил конструктор.
Майор Петрухин не удостоил его ответом. Он прошел в переднюю, надел полушубок и только тогда произнес:
— Меня вызывают. Товарищи, — он кивнул на Мещеряка и Нечаева, — останутся здесь. Вы, Локтев, проявили преступную беспечность. С вами мы еще поговорим.