— Эта информация из первых рук?
Пертурабо кивнул.
— От разведывательных устройств в системе.
Голг сумел скрыть удивление от слов примарха.
«Значит это не случайность», — подумал он. — «Эта ситуация была спланирована до того, как мы прибыли уничтожить слабые Легионы на Исстване». — Но тогда чего еще ему ожидать от Магистра Войны и Повелителя Железа? Он подумал о бойне, только что устроенной ими, о вырезанных Легионах. Они были слабыми, и их истребление — всего лишь очередное порученное задание. Но Имперские Кулаки были старыми соперниками, заносчивыми претендентами на почести и славу, которые они купили ложью. Голг понял, что улыбается. Шанс разбить сынов Дорна был столь сладок, что он мог почти ощутить его вкус. Он задумался: «Это ли не цена за нашу верность Гору? Шанс разбить одного врага, купленный смертями других?»
— Как на счет штормов? — спросил Харкор, сдвинутые брови прикрыли глаза. — Если они не могут пробиться сквозь них, как мы сможем?
— Наш переход будет возможен. Магистр Войны гарантирует это, — сказал Пертурабо. То, что кто-то мог дать такую гарантию, потрясло Голга. Он поднял глаза и встретился с холодным взглядом Форрикса, секунду смотрел на него, а затем снова опустил взор.
— Если они допускают возможность нападения, то будут подготовлены, — сказал Форрикс, протянув руку к поверхности стола, чтобы пролистать подробные данные о кораблях.
В ответ на слова Форрикса Беросс покачал головой, скривив губы.
— Если ими командует Сигизмунд, он не станет терпеливо сидеть в своей клетке. Он попытается прорваться через шторм. Из-за этого они станут менее подготовленными и более уязвимыми.
Пертурабо медленно повернул голову и уставился на Беросса. Казалось, командир Второй Великой Роты стал меньше, несмотря на усиленный доспех.
— Командует Сигизмунд, — прорычал Пертурабо, его голос наполнило отвращение. — Мой брат не стал бы доверять флот другому.
Беросс выпрямился, на его лице отчетливо проступило рвение.
— Лорд, с равным количеством кораблей я разобью их первой же атакой. Я…
— Нет. — Слово повисло в воздухе. Пертурабо прошел вперед, пока не оказался перед гололитическим столом, глядя на светящиеся данные на его поверхности. Голг увидел холодный синий блеск в глазах примарха, подобный отражению света звезд на лезвии клинка. — Нет. Их следует не просто разбить. А полностью уничтожить. Дорн не соблаговолил прийти лично, значит вместо него истечет кровью его любимый щенок. Отправятся все корабли, находящиеся в данный момент под твоим командованием. — Он поднял голову и, обведя их взглядом, сказал: — И я лично буду командовать атакой.
Императорский дворец, Терра
Сумрачные тени заполнили инвестиарий: образовали единое целое у стен амфитеатра и потянулись к центру от стоявших кольцом статуй. По темнеющему синему небу плыли редкие перистые облака, создавая своеобразный свод над тихим уголком дворца. Прохладный воздух с ароматом вечерней росы на камнях коснулся кожи Сигизмунда, когда тот вышел из широких дверей по периметру инвестиария. На кованых железных подставках стояли люминесцентные сферы, они уже включились, но открытое пространство всё равно оставалось в полумраке, на границе между светом и тьмой. Из клятв принесённых здесь выковали устремившийся к звёздам Великий крестовый поход.
“Столь многие из тех клятв сейчас нарушены”. Астартес посмотрел на возвышающуюся фигуру, в белых мраморных чертах которой были видны благородство и решимость. “Жиллиман. Бесспорно с нами”. Сигизмунд нахмурился. “Насколько мы можем знать. Насколько сейчас вообще можно быть в чём-то уверенным”. Их было двадцать, двадцать точных копий примархов — вырезаны в белом мраморе последним из мастеров Пендиликона. Двоих уже нет — оуслитовые постаменты пусты, а легионы преданы забвению. Девятерых накрыли бледной тканью — лица обмотаны, словно так можно скрыть позор предательства. Вдали он заметил золотую фигуру, которая стояла рядом с постаментом. Что-то привлекало в ней, казалось, она была значительнее, чем высеченные при помощи долота и молотка. Капитан направился к далёкому силуэту Рогала Дорна.
Сигизмунд видел: что-то изменилось в примархе после сообщения о побоище на Исстване 5, словно внутри отца перегруппировывались воля и мощь. Дорн проводил совещание за совещанием, наблюдал, как армии рабочих приступили к сносу и перестройке дворца, требовал новостей от астропатов и связи с планетами за пределами Солнечной системы, консультировался с Вальдором и Сигилитом за закрытыми дверьми залов. Во время редких передышек Рогал прогуливался вдоль парапетов и по тихим уголкам дворца. Имперский Кулак не знал, что за тяжкие думы одолевали примарха, зато был уверен — сказанное им только увеличит это бремя.
Он снова задался вопросом: почему решился открыть отцу правду? Чувство вины? Да и это тоже. Виноват в том, что обманул и воспользовался доверием, понимая — примарх не примет правды. “Прости отец, но ты должен знать. Я не могу скрывать это от тебя. Ты должен понять”. Астартес подумал про один из основных законов стратегии, который теперь обрёл новый смысл: Первый принцип защиты — понять от чего защищаешься.
Дорн рассматривал одну из укрытых статуй, когда подошёл Сигизмунд.
— Да, сын? — не оборачиваясь, спросил примарх.
Капитан взглянул на мрамор под тканью. Под колеблющейся от ветра накидкой всё ещё можно было различить знакомые очертания: хищная поза, выступающая рука с когтями, словно собравшаяся разорвать материю. “Кёрз”. Брат попытавшийся убить Дорна. “Было ли это предвестником случившегося? Должны ли мы были ещё тогда увидеть мрачное будущее ”?
— Их нужно снести. Это предатели. Они не должны стоять рядом с верными принесённым клятвам.
Примарх тихо рассмеялся и повернулся, чтобы взглянуть на Сигизмунда:
— Ты лично собрался это сделать?
— Прикажи, повелитель, и я снесу их собственноручно.
Дорн улыбнулся и покачал головой:
— Нет. До этого ещё не дошло.
— Разве? — спросил капитан, лицо застыло, глаза не мигали.
Рогал не ответил, а повернулся и вновь посмотрел на укрытую статую Кёрза за спиной сына.
— Нет, — прорычал примарх. — Империум выстоит и переживёт это предательство.
Астартес подумал, что Дорн выглядит так, словно разговаривает не только с ним, но и со статуей Кёрза.
— Всё ещё есть честь, всё ещё есть преданность, — Рогал опустил взгляд и нахмурился. — Я не знаю, как будет складываться война, сын. Я не знаю, чего она потребует от нас, но знаю, что она, в конечном счете, закончится, и мы должны находится в полной боеготовности ради этого дня.
Имперский Кулак также нахмурился:
— Гор владеет инициативой, а мы погрязли в смятении. Он может уничтожать нас по частям, выжидать пока мы ослабнем настолько, что не сможем противостоять ему.
Примарх недовольно взглянул на сына, но тот понимал, что и отец не исключает такую возможность.
— Будь на его месте Кёрз или Альфарий тогда да, возможно, но не они главные, — Дорн посмотрел на появляющуюся в небе луну. Красная — подкрашенная дымом и пылью из погружавшегося в ночь дворца.
— Он придёт сюда, — тихо продолжил примарх. — Он не останется среди звёзд, обескровливая нас до предела. Нет — он всё ещё Гор. Копьё устремившееся в горло — один смертельный удар. Он придёт сюда, чтобы прикончить нас. Однажды ночью мы взглянем вверх и увидим, как запылают небеса.
“Он уже видит. Пускай только часть. Он поймёт, что я прав, что мой выбор верен”.
— Отец.
Дорн посмотрел на сына. Сигизмунд чувствовал, как глаза примарха изучают его лицо, оценивают и вершат суд.
— Что-то беспокоит тебя?
— Я хотел поговорить с вами, почему попросил о возвращении на Терру и не принял командование над Карающим флотом.