- Вот смотрите... Здесь, здесь и здесь… Движутся вот так… Я бы еще наверняка перекрыла тут и тут, но об этом данных нет… Чему, понятно, удивляться не стоит… - четыре головы под тканью дружно кивнули и некоторое время было тихо.
- Ну и что, командир, будем теперь тянуть повыше ручки? Или сразу ножки?
- Цыц, озабоченная! Какому психу ты на юх сдалась? Кто к тебе, ближе чем нужно, чтобы бошку прострелить, вообще подойдет? И не мечтай, маньячка. – Хлесткие слова произносились не со злобой, а с юмором, но казалась говорящая только пытается скрыть… Тревогу? Обреченность? Или принятие воли судьбы?
- Эх, вот, все мои мечтания девичьи загубила, а я уж собиралась шило вставить…
- Вот-вот…
- Отставить бред… Что скажете, девочки?
- Хороший мальчик… - казалось, волосы на затылке зашевелились от внимательных взглядов.
- Точно! До сюда его Кувалда тащила, отсюда пойдем по камням, да и нести – не велика тяжесть. Значит…
- Да, действительно… А ведь может и получится… - будто делая волевое усилие, сказала командир. - Тогда, слушай мою команду – три часа на отдых и выработку плана. Рассортировать барахло, все лишнее – бросить. Дальше пойдем под «одиннадцатью днями». Не надо на меня так смотреть – знаю, что тут нет хороших реанимационных с нужной аппаратурой, но это единственная возможность, а восемь дней превысить шансов мало. Потому как пункт два – медику раздать «пятнадцатиминутки». Прием – по команде, или по обстановке.
Тишину, повисшую после этого, можно было резать ножом, потом кто-то тихо сказал: «Вопросов нет», - и все начали расходиться. Федор же, пользуясь отсутствием надзора, тоже решил проверить… увы, аккуратное ощупывание рукояти пистоля за поясом не выявило. Попробовал переместить руку выше и поискать за пазухой, как сверху раздалось:
- В кармане рюкзака, на котором лежишь, поищи…
Оставалось только вздрогнуть и перестать притворяться спящим. Искомое действительно оказалось в боковом кармане рюкзака, на котором он лежал.
- Извини, Волчонок, - низким грудным голосом сказала женщина и, будто извиняясь, сунула ему в руки котелок с мясом, - просто слишком уж неудобно ты его засунул.
Наворачивая неизвестного зверя в сметанной подливке с макаронами, Федор уважительно косился на присевшую на соседний рюкзак фигуру – ну и громадина! Действительно руками не охватишь, от шеи к плечам тянутся жгуты мышц, отчего погоны лежат не горизонтально, а чуть не под углом в сорок пять градусов, руки торчащие из подвернутых рукавов формы толщиной наверно с его бедро и сплошь перевиты канатиками сухожилий.
Такую стать Федор видел только на картинке – там мраморный дядька льву пасть раздирал. Глянул еще раз на соседку и пришел к выводу, что и эта б смогла. Прямо спросить было боязно, а ну как решит в порядке воспитания отвесить легкий подзатыльник – голова мигом с плеч слетит и по земле попрыгает. Но очистив треть котелка, он все же решился:
- Волчонок?
- Меня Кувалдой зовут, - казалось вне связи с вопросом прозвучал ответ, сопровожденный мечтательной улыбкой, - я в юности молот метала… и ядро, немножко… Вот. А тебя как еще называть – не лягушонком же… - Кувалда опять странно улыбнулась, следя за совершающей вертикальные движения ложкой. - Зубки ведь уже показал, остренькие.
Эта гора вдруг неожиданно притянула его к себе, и, уткнувшись куда-то между подмышкой и холмом богатырской груди, Федор, под ласковое поглаживание по голове, враз вышептал-выкричал все, что пережил и видел за весь проклятый прошлый день, от вскрика брата, до плевка на чужую могилу и безумного преследования. Да и выплакал, если уж совсем честно – лицо под конец было все мокрое.
Через некоторое время все же успокоился и начал злиться на себя – разнюнился как девчонка, теперь точно на него как на сопливого мальчишку смотреть будут. Так что набрался духу и вывернулся из-под ласковой ладони, шмыгая напоследок носом. И вздрогнул – все остальные были тут. Просто стояли и смотрели, но к счастью, среди всех взглядов не было ни одного жалостливого или разочарованного.
- Тебе сколько лет? – поинтересовались из круга.
- Одиннадцать! – гордо задирая нос, ответил Федька, увы, пришлось тут же им шмыгнуть, смазав все впечатление.
- Одиннадцать говоришь? – иронически подмигнули в ответ.