Сбоку подскочила медичка, бормоча что-то успокаивающее, Федор ждал чего-то вроде того, что проделали с ним – легкого касания и падающего тела, но она просто посветила в глаза крошечным фонариком: «Плюнь сюда, девочка, вот и молодец». Посмотрев на показания зажатого в руке приборчика, медичка просто отошла за спину пациентки, грустно покачала головой, сделав при этом непонятный знак второй рукой.
Клуша же, не отрываясь, смотрела на командира, и в этом взгляде была какая-то детская обида: «Как же так?» - потом вдруг сменившаяся спокойным вопросом: «Сколько?». В ответ майор дернула щекой, подняв один уголок рта: «Не парься - больше чем нам всем».
- Ты извини, но я к тебе Раду приставлю, да и вообще… следи за собой. Смотреть на своего бойца она по-прежнему избегала. В ответ Клуша только криво улыбнулась и тряхнула головой, показывая, что пришла в себя.
- Ладно… Со мной допустим все понятно, - проглотив комок, хриплым голосом продолжала упорно гнуть свою линию, - но остальные? Оставьте пулемет, поставьте мины, а сами уходите. Зачем же…
- Уйти… А как думаешь, выйдет?
- Вот оно как… Вот суки…
- А головой подумать? – нахмурилась Майор. - Присягу напомнить? И ради чего ее вообще давали. Вот сама прикинь какие шансы у местных бородачей против настоящих спецов? Прикинула, а теперь посчитай, сколько тех же спецов нужно, чтобы нас поймать. А сколько нас уже ловит, и так знаешь. Неприятно, конечно, себя разменной монетой чувствовать, но если минуты беготни на жизни меняются…
- А если…
- Хороший мальчик… - непонятно ответила майор, после чего под излучающими надежду взглядами обеих Федор почувствовал себя очень неуютно.
- Вот оно что… - задумчиво протянула Клуша и, искренне улыбнувшись, добавила, - действительно, дура.
- Вот что, боец, - не спеша поднялась, одергивая форму, майор, и вдруг порывисто обняла вскочившую Клушу, - кончай мне тут херню пороть. Думать - не твоя задача, а что-когда делать, тебе и так прикажут.
- Ну и дуры! – заявила та в ответ и повернувшись ушла, явственно смахнув что-то с левого глаза.
Дольше терпеть неопределенность собственного положения Федька не мог – как пружиной подброшенный, он подскочил к задумчиво перебирающей вещи в рюкзаке майору.
- Командир, надо бы поговорить! - пискнул он первое, что пришло в голову, пока решимость окончательно не покинула заходящееся в стуке сердце. В ответ ему просияла улыбка на пару десятков золотых зубов, и мягкая ладошка попробовала пригладить оставленный спереди чубчик.
- Конечно, боец. Отойдем.
Однако, когда они зашли за громадный, в пяток его ростов, останец, доброты во взгляде командира уже не осталось, только холодное внимание, от которого Федька нервно дернулся оглянуться не стоит ли кто у него за спиной. Никого там не было, впрочем, пожалуй слишком много он о себе думает, ему то шею свернуть еще проще чем куренку.
- А что такое одинадцатиденевка? – от волнения и чехарды в голове наружу выплыл совсем не тот вопрос.
- Понимаешь, все дело в том, что человек – не лошадь. – Ответила майор, задумчиво глядя на противоположную стенку ущелья. Там, вопреки всем законам физики, ползла вверх крохотным паучком знакомая мальчишеская фигурка. – Загнать себя у него не получиться. Обычный человек. А всякие супермены существуют только в плохих фильмах. Зато в жизни есть препараты, которые могут превратить человека в лошадь… На время. Тогда можно бежать одиннадцать дней подряд – не отвлекаясь на сон, отдых, боль или даже еду.
Фигурка на груди громадной скалы добралась до нависающего карниза, хитро изогнулась, перевернулась и полезла дальше ногами вверх – аж дух перехватило.
- Расплата за такой форсаж – несколько недель, если не месяцев, постельного режима и специальной физкультуры. Если в течении восьми дней принять антидот, то шансы прийти в норму довольно высокие. Если дольше, то потом понадобится специальная аппаратура, которая за тебя будет есть, выводить отходы, дышать и гонять по венам кровь – как повезет. Она есть далеко не везде, да и с ней шансы уже далеко не стопроцентные. После одиннадцати дней никого еще вытащить не сумели.