Оставшись в одиночестве, Седой еще некоторое время побегал «из угла в угол» сшибая колоски с травы и приходя во все более лучшее расположение духа. Торжество силы жизни всегда приносит удивительную радость, хотя лично тебе не сулит ничего кроме неприятностей и таблеток, от которых потом десны чешутся.
Постоял еще немного, крутя ушами, поймал перешёптывание девушек у реки, и обсуждение предыдущего побоища с другой точки зрения6 «а он меня как ухватит… ». Пробормотал про себя:
Дети, дети и куды вас дЕти?
Толь людям продать,
аль даром отдать.
Иль деньгу сшибить,
А может приплатить…
Да и пошел собирать всех на лекцию, пока еще чего на голову не упало.
***
Так-с, что у нас с диспозицией? Скажем так – атмосфера второго оперативного совещания отличается теплой дружеской обстановкой.
Слева прям таки любовной парочкой сидят недавние бузотерки. Обнявшись, а скорее даже вцепившись друг в друга, будто кого-то из них именно сейчас собираются схватить и утащить неведомо куда, они всячески демонстрируют нежные чувства – то носом ткнутся, то отсутствующих уже пару тысячелетий блох в шерстке соседки поискать норовят.
Всех пытающихся присоседится «сладкая парочка» встречала столь неласковыми взглядами, что незваный гость некоторое время топтался возле невидимого барьера, а потом, смущенно расставив уши, убирался в «солитон».
Основная часть тоже представляла из - себя практически столь же «сцепленный монолит», только по нему бегали волны – шепотки, переталкивания, обнюхивания и обыскивания гуляли от одного края к другому, давая забавную интерференцию. В виду удаления из нее «центров кристаллизации» среда пыталась выработать новый стиль поведения и пока пребывала в неустойчивом состоянии.
При появлении Седого все уши повернулись в его сторону, а вот взгляды были устремлены куда угодно, только не на учителя – народу было стыдно, и он к тому же, пребывал в томительном ожидании последствий произошедшей революции.
Вот наивные, ведь знают же, что за бунты, как сейчас – групповые, или индивидуальное неповиновение, не наказывают никого и никогда. В том смысле что в сам момент подавления беспорядков конечно огрести можно, но и там обе стороны на равных – неизвестно, кому на самом деле больше достанется, а вот после того как одна из сторон признала собственную неправоту наказывать нельзя ни в коем случае.
У слабого этим можно просто сломать волю, получив взрослого ребенка неспособного принимать решения и брать на себя ответственность за других. У сильного почти наверняка сместится система ценностей и он будет ставить свои интересы выше, чем интересы общества, позволившего свершится несправедливости.
Наличие в сообществе одновременно двух этих категорий, активных асоциалов со стремлением к власти (а они почему-то всегда считают, что выбравшись наверх избавятся от общественного принуждения) и ищущих для себя ведущих и готовых терпеть что угодно «подчиняющихся» – почти наверняка означает постепенный регресс общества. А возможно что и немалые потрясения, разом отбрасывающие далеко с пути прогресса и гармонии.
А если проще, то все эти бунты, как правило спровоцированы самим начальством. Работа у него такая – служить громоотводом для периодически накапливающего напряжения, чтоб не давать ему изливаться вовнутрь. Так что бунтов или неповиновений случайных и неуправляемых не то чтобы совсем не бывает, но если такое допустил – сам и дурак. А если так, то, о каком наказании речь?
Но ребята все равно волнуются, как любой человек, который понимал, что совершает глупость и все равно ее совершил. И это правильно, совесть лучший воспитатель.
Так-с, пауза выдержана, надо начинать.
- Докладываю. Первая группа вышла на место, начинают развертывание и подготовку. Теперь по второй части, Корь, что вы там напланировали?
- Пока стандартно, группа прикрытия начала подготовку и внешний осмотр объекта…
- Стоп. Кнопка подробности, пожалуйста.
- Сегодня утром отправила одно звено на дистанционную разведку и внешний осмотр. Старший Мурзик, доложить результаты.
Мурзик, прозванный так за большое число пятен на шкурке, отчего казался вечно неумытым, потер мордашку лапкой, будто пытаясь стереть пару самых заметных пятнышек, и начал доклад: