— Очень красиво, — проговорил Гасани, сбросил шорты, подошел к кровати, лег рядом с наложницей и приказал: — Работай!
Самина старалась, и у нее все получалось.
Но их близость длилась недолго. Удовлетворение сопровождалось болью в паху. Трижды проклятый простатит мучил его последние десять лет. Самина съежилась на краю постели. Однако на этот раз Гасани не стал ее бить. Сказывались усталость, водка и удовольствие, пусть и полученное с болью.
— Не бойся, не трону. Утром посмотрю, как будешь стараться, а теперь марш на пол. Спать!
У кровати со стороны окна был разложен матрац. Наложница тихо сползла на свое место. Наркоторговец же раскинулся на кровати и уснул.
Самина очень боялась утра. Но, к ее немалому удивлению, их близость на сей раз прошла вполне нормально. Правда, ей пришлось буквально облизывать хозяина, но ее нежные ласки быстро удовлетворили его.
Он даже похвалил ее:
— А ты сегодня молодец. Я думал, не сможешь. — Наркоторговец оттолкнул от себя Самину и приказал: — Свари кофе покрепче. Так, как я люблю.
— Слушаюсь, мой господин.
Она хотела надеть пеньюар, но Гасани запретил:
— Нет. Я хочу видеть тебя голой.
— Но, господин, сюда может войти ваш помощник.
— Без разрешения не войдет. Готовь кофе. Но сначала подай мне пачку сигарет, зажигалку и пепельницу.
Самина суетилась на кухне, Гасани лежал в постели, курил и думал о делах. Он твердо решил обозначить Даврону новую цену, превышающую прежнюю на триста долларов за килограмм эфана. Понятно, что таджик начнет торг. На двести пятьдесят можно будет согласиться, но ни цента меньше.
Самина принесла поднос с чашкой кофе.
Гасани наслаждался напитком и второй раз за утро, что было необычно, похвалил наложницу:
— Ты отлично варишь кофе. Я доволен.
— Я счастлива, что угодила вам, мой господин. Извините, наверное, я не должна задавать вопросов, но мне надо знать, что у нас еще на сегодня, чтобы быть готовой к исполнению любых ваших желаний.
— Занимайся обычными делами. Надеюсь, что я проведу здесь только одну ночь. А чтобы держать себя в тонусе, иногда посматривай на плеть. — Гасани рассмеялся и велел подать ему одежду.
— Ту, в которой вы приехали?
— А ты что, успела постирать ее? По-моему, ты занималась другим делом.
— Ночью, когда вы уснули, я постирала и высушила вашу одежду.
— Даже так? Хорошо. Давай ее сюда.
— Завтрак, господин?
— Без меня. Я позавтракаю у Санхаба.
— Да, господин.
Он оделся и пошел в дом местного наркоторговца. Стрелки на золотых часах Гасани показывали десять утра.
День сегодня выдался солнечным, жарким. Уже сейчас было не менее тридцати градусов. Значит, с полудня до захода солнца воздух прогреется до все тех же сорока. Странно, здесь вроде горы, должно быть прохладно, но жарче, чем в центре. Причем намного, градусов на десять.
Санхаб ждал гостя в саду у старой яблони. Под ней стоял небольшой топчан, устланный кошмой и ковром, окаймленным подушками. Местный наркоторговец после обеда любил поваляться в тени.
— Салам, господин Гасани, — сказал он.
— Салам, Абан. А ты чего здесь? Насколько я знаю, ты приходишь сюда после полудня.
— Вас ждал.
— Что-нибудь случилось?
— Слава Всевышнему, ничего не произошло. Погода жаркая, но безветренная, Пяндж спокоен. У нас тут старик один живет. Он силен в приметах. Я говорил с ним. Старик сказал, что ночью будет тепло и тихо.
— Это хорошо. То самое, что нам и надо. Ты вышел встречать меня, чтобы сообщить это? Мог бы спокойно сказать и за завтраком. Кстати, он готов?
— Конечно, господин Гасани.
— Мои люди?..
— Они уже позавтракали, проверили машины, искупались в пруду, сейчас у себя.
— Так чего ты вышел?
— Я хотел узнать ваше решение по цене на товар.
Гасани усмехнулся:
— Вижу, этот вопрос не дает тебе покоя. Почему?
— Тревожусь.
— Основания?..
— Как бы не потерять клиента.
— Ты не знаешь моего решения, а уже боишься?
— Но вы сами говорили о повышении цен.
— А еще я говорил, чтобы ты подумал об этом.
— Я подумал.
— Каков же результат твоих умозаключений? — В голосе Гасани звучали иронические нотки.
— Думаю, не стоит повышать цену. Если и поднять, то не намного.
— Не намного, это на сколько?
— Долларов на тридцать-сорок.
— Понятно. Я услышал тебя, теперь оглашу свое решение. Мы поднимаем цену на триста долларов.
— Что? — Глазки Санхаба забегали. — Но ведь это…