Я обернулась и посмотрела на искусно вырезанные черты лица моего мужа - его навсегда запомнят молодым и беззаветно храбрым сыном кузнеца, ставшим королем. Я не сомневалась в том, что лишь благодаря нему это восстание окончилось без кровопролития. Адриан Като держал свою клятву - он защищал меня даже после своей смерти.
Без поддержки горожан мятежники оказались в крайне невыгодном положении, попытки предводителей вернуть прежний боевой пыл потерпел неудачу, особенно после моего обещания пощадить тех, кто добровольно сдал оружие. Мои воины оттеснили меня за ворота дворца и занялись своими прямыми обязанностями, а именно подавлением мятежа. Думаю, мятежники сильно удивились, когда поняли, что попали в ловушку и дворцовая площадь оцеплена. Мой триумфальный выход к народу был практически не нужен, он сильно нервировал мою охрану, изумившуюся, что в меня никто не посмел пустить стрелу и совет, который мне высказал все позже. Я всех внимательно выслушала и осталась при своем мнении, мне важен был антураж.
Ренаро вновь удалось скрыться, что в прочем меня уже не удивляло. О его неуловимости давно ходили легенды. Вот только легенды, в которых Ренаро Бральги представал героем освободителем, в народе не приживались. Это радовало. Не смотря на то, что я была одним из самых жестоких тиранов за всю историю, которую я только прочитала, обо мне пели баллады и слагали легенды о моей любви к капитану королевской гвардии и его трагической гибели при защите дворца. Меня все же любили в народе, не смотря на то, что я пролила больше крови внутри своей страны, чем все остальные короли Артарии вместе взятые. Я никогда не стеснялась в средствах при подавлении мятежей и не проявляла мягкости при казни заговорщиков, установила множество жестоких законов, практически лишив подданных свободы выбора.
Моему сыну было шестнадцать лет, когда совет решил установить мою статую в тронном зале. Он был истинным Артеридом высоким и мускулистым, похожим на моего отца. Я была рада, что ни одна черта в его лице или характере не напоминала мне Тайнора Брейданского. Я не сказала ему правду об отце, Артуру лучше быть сыном героя, чем трусливого и нерешительного принца. Я старалась воспитывать моего сына, в том же духе, как воспитывал нас с братьями мой отец. Я видела, что мне это удалось в полной мере - мой сын будет достойным королем, а я должна постараться, чтобы предать моему сыну в наследство величайшее королевство в расцвете его сил.
С годами, оглядываясь назад, я все больше задумывалась над своей судьбой. В книге одного философа я прочитала, что короли не имеют права на личное счастье и обречены жить с разбитым сердцем и чувством одиночества. Я считала, что частично мне удалось избежать этого - я вырастила великолепного сына, у меня было много поклонников, и я любила и была любима...
Сейчас, по прошествии стольких лет, я начинаю задумываться, так ли уж сильно я любила принца Тайнора. Ведь это не он снится мне по ночам и не о нем, хранила я память все эти годы. Каждую ночь, засыпая, я прислушивалась к темноте, желая услышать мягкие, едва различимые, словно крадущиеся шаги, Адриана, возвращавшегося после осмотра дворца. Он любил меня, ничего не требуя взамен, но ушел слишком рано, оставив меня одну, и я сохранила его частичку у себя в душе, и он стал неотделимой частью меня....
И сейчас, стоя на балконе тронного зала, разглядывая спящий Артар и темную громаду монумента, возвышавшегося над дворцовой стеной, я вспоминала свою жизнь и своего героя капитана.
За дверьми тронного зала гулко разнесся стук каблуков, нарушив мертвую тишину дворца. Я узнала бы эти шаги где угодно. В тронный зал входил Ренаро Бральги. Я поспешила укрыться в потайном ходе. Не то что бы я боялась Ренаро, просто я не хотела с ним встречаться. Но скрыться мне не удалось. Вскоре его шаги раздались совсем близко, и я остановилась, развернувшись лицом к лицу со своим злейшим врагом. Я была из рода Артеридов и никогда бы не унизилась до бегства.
Он настиг меня, сверкая глазами, как ангел мщения и навис надо мной, швыряя вокруг себя волны гнева и ненависти. Но этим меня уже давно было не напугать.
- Ты не изменилась, Китиара, - пророкотал он, смерив меня презрительным взглядом.
- А ты постарел, Ренаро, - отметила я, окинув взглядом его морщины и седину в волосах, фигура его стала еще более сухощавой, и черты лица сильно заострились, напоминая маску хищной птицы.
- Твой час расплаты настал. Ты ответишь за все! - в его тоне прослеживались зловещие нотки, так идеально сочетаясь с мрачной темнотой и молчаливостью дворца.
- И что же ты сделаешь, Ренаро? Убьешь меня? - ирония моего голоса, должна была заставить его задуматься, но видимо, достигнутая цель его жизни слегка притупила его ум.
- Нет, - покачал он головой. - Смерть это слишком легко. Самое страшное в этой жизни - это муки совести. У тебя есть совесть, Китиара?!
Он схватил меня за руку и потащил за собой. Его костлявые пальцы впивались мне в руку, и я едва поспевала за его шагом, но я не пыталась бороться, силы пока еще были не равны. Он вытащил меня на середину тронного зала и, окинув рукой все новые гобелены - вытканные сцены моего правления, прорычал:
- Смотри! Ты помнишь тех, кто умер за тебя!? Помнишь тех, кого ты убила, помнишь реки крови, которые текли по твоей вине, - он кричал, не замечая ничего вокруг. - Ты слышишь голос своей совести, Китиара?! Слышишь голоса тех, кого ты убила? Что они говорят, Китиара?
Он рывком развернул меня к себе и впился взглядом в мои глаза. Я спокойно посмотрела на него, на гобелены и свою статую, стоящую в шеренге королей, на ночной Артар и полную луну, встающую над городом. Столько лет прошло, а он так ничего и не понял. В коридоре, из которого мы вышли, послышались до боли знакомые мягкие, едва различимые, словно крадущиеся шаги. Я вновь посмотрела на свою статую, со смелым пронизывающим взглядом, а сейчас, глядя в эти глаза, я видела пыль веков разделяющую нас.
Я перевела взгляд на Ренаро с горящими глазами все еще ожидавшего ответа и, слабо улыбнувшись, сказала:
- Нет, Ренаро. Мертвые голосов не слышат...