— Когда они придут в следующий раз?
— Через двенадцать-пятнадцать дней. Ты же мне нужен на десять.
— На десять?
— Грядет большая битва, и нам нужно как можно лучше к ней подготовиться. Ты силен, ловчий, да и спутницы твои не самые бесполезные в бою. У нас же дел невпроворот, а времени все меньше. Ты нам поможешь. И когда мы победим, а ты найдешь мать, ты поймешь, что твое место — здесь, а не под крестьянской женской юбкой, пусть даже эта юбка твоей матери.
Босому вдруг очень захотелось отхлебнуть стоящего перед ним крепкого сладкого чая, но теперь руки по-настоящему дрожали, и он не был уверен, что удержит стакан.
— Что я должен делать?
— Работы невпроворот. На перевале у четвертого опорника лютуют святители. Надо их урезонить. Нужно сходить к Ирме, решить кое какие вопросы. Пообщаешься с ней заодно, расспросишь о матери. Надо что-то делать с спрутом у Моста. Это переход через подземную речку на пути к складам. Нужно зачистить окончательно хозяйственные склады и генераторную, и пробить тем самым путь к оружейным складам, а то сейчас за каждым ящиком патронов приходится пробиваться с боем. А там полный фарш: скорпионы, кошмары и теневики. Что-то сделать надо и со стаей ягуаров в лесу, иначе они способны здорово подпортить нам жизнь. И не просто подчистить логовища по краям — а выжечь всех гадов полностью, до последнего. Ты был когда-нибудь в центре логовища?
— Приходилось однажды.
В глазах Кремнева проскользнуло удивление. Он смерил ловчего взглядом, словно в первый раз видел.
— Ты видел там голубой цилиндр?
— Да. Я называю их сердцем логовища.
— Сердцем? Что ж, резонно. Сердце есть в каждом логовище. И, зачистив их, нужно будет разбить каждое.
— Зачистить логовища? Товарищ подполковник, вы здорово преувеличиваете мои возможности.
— Ты будешь не один. Все это мы будем делать сообща, вместе. Нам лишь нужна твоя помощь, чтобы уложиться в десять дней.
— Почему именно десять?
— Каждые полгода гррахи делают попытку сломить наше сопротивление. До сих пор мы отбивались, хоть и с потерями, но каждая такая битва — это серьезная проверка на прочность. Если выстоим и в этот раз, будь уверен, люди поверят в нас еще больше. И уже на следующий день к нам придут новобранцы.
Интуиция Босого тревожно вибрировала, подсказывая, что подобные серьезные вопросы не стоит решать с наскока, и что есть в рассказах и планах Кремнева, как и во всем Гранитном, что-то странное, и что стоит все хорошенько обдумать и взвесить, но выбора по большему счету уже не было.
— Хорошо, я вам помогу. Только не ждите от меня чего-то особенного. Не так уж я и силен.
— Вот и отлично, — Кремнев подошел к стопке лежащих на краю стола карт, вытащил одну из них и развернул, — повоюем, товарищи.
Кошмары прятались в тени: у потолочных балок и колонн, в щелях между оборудованием, под лестницами и в узких переходах между залами — везде, куда могли втиснуть свои узкие тела. Они сворачивались в тугие клубки, застывали и могли торчать там часами в ожидании жертвы. Малейшее движение, неосторожный шаг — и из тени выстреливали длинные тонкие увенчанные острыми шипами конечности.
Шип кошмара — верная смерть. Даже Сыны Гранитного не могли устоять перед их ядом, что уж там говорить про обычных людей и животных. Поэтому каждый выход в Лужу, как в гарнизоне называли затопленные залы с генераторами и другим оборудованием, грозил стать для штурмовых групп последним. Но это никого не пугало.
Сыны Гранитного просто не умели бояться.
— Товарищ сержант, может, световой гранатой шарахнуть? — рядовой Казарин, один из самых молодых солдат гарнизона, достал из подсумка легкий серебристый цилиндрик.
— Может сразу атомной бомбой? Рядовой Казарин, ты дурак? Убери, говорю. И больше не доставай.
— Уж очень хочется. Можно?
— Можно Машку за ляжку. Козу на возу. В телегу с разбега. А световые гранаты — редкое ценное оборудование. Нельзя.
— Были бы они еще, эти Машки.
— Тебе и козы хватит.
— Так и коз нет.
— А, хочется?
— Нет, — Казарин мечтательно вздохнул, — а шарахнуть гранатой — очень.
С тех пор, как был очищен от чудищ четвертый опорник и все три его наблюдательных пункта, караул пришлось увеличить и, как следствие, уменьшить состав штурмовых групп. Прежде на территорию кошмаров заходили самое малое вдесятером. Теперь — тремя группами по двое.
Первая двойка зачищала зал с работающими электростанциями. Туда забирались только самые слабые кошмары, с короткими тонкими конечностями, на которых иногда даже не было шипов. Вторая шла по ремонтным цехам. Третьей же доставался самый тяжелый маршрут — сквозь лабиринт небольших складов, лестниц и переходов.
— Вон один! — сержант Соколов повел дулом автомата в сторону контейнера, наполненного блестящими металлическими брусками.
— И там тоже, — не уступил в зоркости более опытному товарищу Казарин, указывая на верхнюю часть упакованного в промасленную ткань сверлильного станка.
— И за углом, — одними губами уже прошептал сержант.
— Сразу три… — удивленно поднял брови рядовой, раньше по нижнему маршруту захваченной кошмарами части Лужи не ходивший.
Сержант показал ладонь с раскрытыми пятью пальцами, а потом еще раз, с одним пальцем. Казарин растерянно огляделся. Где старший товарищ углядел еще трех чудищ, у него не получалось даже заподозрить.
Соколов же без суеты снял с плеч рюкзак и достал из него плетеную крупноячеистую сетку, облепленную жирным остро пахнущим порошком. Работал он с ней осторожно, как с чем-то опасным. Казарин потянулся было помочь, но сержант отстранил его.
Сетку он аккуратно развернул на полу, расправил привязанные по краям электромагниты, а к центру прикрепил тонкий проводок, уходящий в один из подсумков на поясе. Взяв за два магнита, Соколов бросил сетку к сверлильному станку.
Ближайший кошмар отлепился от потолка и накрыл собой ловушку. Сержант нажал на кнопку. Электромагниты на концах сетки сомкнулись, образовав сетчатый мешок с чудищем внутри. Кошмар завозился, выпластал конечности и даже попытался уползти, но ему не дали. Один за другим чудища выбрасывались из укрытий на пленника, жалили его ядом и сплетались в один общий клубок.
— У дурака два чина, дурак, да дурачина, — довольный Казарин поставил автомат к стене и достал из-за спины снаряженный лук.
— Да уж, — согласился сержант, — порошок из хитина скорпионьих детишек — страшная сила. Из любого кошмара дурака сделает. Испачкаешь в нем руки — и они тебя за версту чуять будут. Стреляй давай.
Для уверенности в клубок кошмаров выпустили с десяток стрел, от чего он стал походить на ежа с мохнатыми иголками. Казарин достал нож.
— Шипы брать?
— У этих брать. Матерые.
Больше в зале чудищ не нашлось. Сыны Гранитного, выставив перед собой автоматы, отправились дальше.
— Товарищ сержант, — Казарин светился от удовольствия, — а, ведь мы молодцы?
— Пока не совсем. Но как дойдем маршрут — будем полностью.
— Но все-таки? Шестерых без единой пули.
— Да молодцы, молодцы.
— Так может?.. Развлечемся? Пока тут.
— Нет.
— Но мы же заслужили.
— Я уже сказал — нет.
— Так я же не про гранату.
— И я не про гранату.
Казарин некоторое время дулся и шел молча.
— Но я же знаю, вы это любите.
— Рядовой, отвали.
— Е4…
— Отвали.
— Е4.
— Меня вздернут, если ты снова разовьешь интеллект. Ты уже получил два небоевых умения. Остался последний шанс получить боевое. Нельзя рисковать им ради развлечения.
— Е4, сержант, или вы испугались?
— Черт с тобой! Е5!
— F4…
— Королевский гамбит? Да ты брат смертник. Что ж, EF, принимаю.
— Плох тот солдат, что не мечтает стать генералом, — Казарин без предупреждения вскинул лук и метнул стрелу в дальний темный угол, — слон C4.