Он двинулся ко мне так, чтобы я могла услышать его несмотря на шум.
— Теперь все знают, — сказал он низким голосом. — Все знают для чего ты.
— Не правда, — сказала я сквозь слезы. — Ты знаешь, что это не так.
— Никто не захочет тебя теперь, — продолжал он. — Слишком плоха для всех. Ты проведешь остаток своей жизни на спине, раздвигая ноги для любого, кто придет. И в конечном счете ты останешься одна. У тебя никого не будет.
Я зажмурилась, пытаясь остановить слезы и когда открыла глаза — меня окружала темнота.
Ну, не полностью в темноте.
Прямо передо мной Онейриды пылали так ярко, как никогда прежде, освещались изнутри ярким светом.
— Интересный сон, — сказал Второй, с чем-то, похожим на улыбку. — Он многое дал на чем питаться.
— Не правда, — сказала я. Проснувшись у меня были слезы на щеках, прямо как во сне. — Все не правда. Ложь. Так не происходило.
Сон запутывал мой мозг, почти заставляя усомниться в себе, но мои собственные воспоминания скоро победили. Я вспомнила тот день. Я вспомнила поцелуй Кириакоса у здания и как мы тогда разошлись в разные стороны, гонимые знанием, что скоро мы станем мужем и женой, что сделает нашу брачную ночь намного слаще. И это было. Это не было быстрое удовольствие у стены. У нас было время, чтобы изучить и исследовать тела друг друга. Он был на мне, смотря в мои глаза, а не на спину. Он говорил мне, что я была его жизнью. Он говорил мне, что я была его миром.
— Ложь, — повторила я более отчетливо, фиксируя сияние Онейридов. — Все произошло не так. Все произошло не так. — Я знала, что была права, все же я чувствовала потребность продолжать повторять это, чтобы быть уверенной, что эти слова правдивы.
Первый беззаботно пожал плечами.
— Это не имеет значения. Я говорил тебе: Мать показывает правду. Но сны? Сны снами. Они могут быть правдой или ложью, и все дают нам пищу. А ты? — Он зеркально отобразил улыбку своего близнеца. — Ты будешь спать… и спать… и спать…
Глава 11
Я была в Сиэтле. В современном Сиэтле, слава богу. Я хотела быть подальше от четвертого века, даже если боялась того, какое ужасное видение Онейриды покажут мне на этот раз.
Я была не просто в Сиэтле, я была с Романом. Он только что припарковался на Черри-Стрит и шагал к сердцу Пайонир-Сквер, который сегодня гудел от туристов и других, наслаждающихся ясной осенней ночью. На этот раз меня во сне не было. Я была просто наблюдателем, следующим за ним как призрак, или, может быть, документальная камера. Я хотела заговорить с ним, пообщаться о чем-нибудь, но у меня не было рта, которым я могла бы это сделать. У меня не было вообще никакой формы, только мое сознание, наблюдающее это сновидение.
У него был быстрый шаг, и он проталкивался сквозь блуждающую толпу, не обращая внимания на злобные взгляды и редкие комментарии. Он был полностью сосредоточен на своем пункте назначения, который я сразу узнала: Подвальчик. Наш любимый бессмертными притон был сегодня вечером переполнен смертными. Тем не менее, независимо от того насколько бы ни был заполнен бар, по какой-то причине, Джерому всегда удавалось получить тот же самый угловой столик у стены. Он сидел сейчас с Картером, но его взгляд не выражал обычное равнодушие, с которым мы часто заставали его при выпивании. Лицо демона было переполнено волнением, и он с Картером о чем-то спорили.
Аура Романа была скрыта, так что ни ангел, ни демон не заметили его прихода. Джером выстрелил в него сердитым взглядом, без сомнения пологая, что их побеспокоил какой-то человек. Выражение лица Джерома резко изменилось, когда он увидел кто это был, он открыл рот, чтобы что-то сказать. Но не получил возможности, потому что Роман заговорил первым.
— Где она? — требовал Роман. Он сел в кресло и подвинул его напротив Джерома, так что отец и сын могли смотрел в глаза друг другу. — Где, черт возьми, Джорджина?
Музыка и разговоры перекрыли большую часть его крика, но несколько ближайших посетителей одарили его удивленными взглядами. Роман этого не заметил. Все его внимание было сосредоточено на Джероме. Гнев окутывал нефилима подобно ауре.