— Мы можем попробовать какие-нибудь препараты?
Дражайшая Дева Летописеца, казалось, будто ее мозг отключился.
— Ну, мы это обсудили, — Мэнни взглянул на Джейн. — Мы в тупике.
Слово взяла Док Джейн:
— Мы думали о противовоспалительных. Применение пероральных стероидов видится проблематичным, поскольку они подавляют иммунную систему, и непонятно до какой точно степени приступы сдерживаются защитной реакцией твоего организма.
— В твоей крови обнаружено большое количество лейкоцитов, — вклинился Мэнни. — Что говорит о том, что сейчас в твоем организме совершенно точно что-то происходит.
— А инъекции стероидов в суставы, даже если и вводить их в самый крупный из них, станут лишь частичным решением проблемы. — Джейн провела рукой по своим коротко стриженым волосам. — Логика подсказывает начать с НПВП, сходных по силе с Мотрином.
— Отрицательных побочных эффектов не много, — произнес Мэнни ей в тон.
— К слову, они способны облегчить любую боль, но также сработают и в качестве противовоспалительного, не влияя при этом на твой иммунитет.
Закрыв глаза, Селена пожелала оказаться где-нибудь в другом месте. Хотела бы стать кем-нибудь другим.
Думать о том, что весь особняк полон людьми, которые не боятся не проснуться на закате.
Не то чтобы она завидовала их счастью. Совсем нет.
Она просто хотела быть членом клуба.
Еще больше разговоров, но сознание Селены покинуло клинику и больничную беседу. Вместо этого, она снова вернулась в комнату Трэза, воспроизводя сцену сокрушительного беспорядка, который, в конечном счете, сблизил их сильнее.
Трэз был прав. За прошедшие сорок восемь часов они прожили целую жизнь.
— … как думаешь? — спросил у нее Трэз.
— Что, прости? — пробормотала Селена.
— Что ты об этом думаешь? Попробуешь эти таблетки? — Когда Селена промолчала, Трэз наклонился к ней. — Ты в порядке? Тебе нужно время?
— Мне нужно приготовить тебе ужин, — выдала Селена. Но затем одернула себя. — Простите, да, конечно, я приму все, что вы решите мне дать. Но потом… После заката солнца я хочу приготовить тебе ужин. На вилле Ривенджа. И чтобы поблизости никого не было.
Трэз слегка улыбнулся.
— Хорошо. Хочешь спланировать сегодняшнее свидание — так тому и быть, моя королева.
Глубоко вздохнув, Селена кивнула врачам:
— Именно это я и хочу сделать. А затем я хочу прокатиться на лодке.
Оба врача ответили согласием, и, дотронувшись до ее рук и плеч, попросили поберечься, за что Селена действительно была им благодарна. Это давало ощущение, что она не какая-то машина, которую они ремонтируют, а человек, которого они любят и о ком заботятся. Пару минут спустя ей в руку вложили оранжевый пузырек с белой крышкой и дали инструкции, которые прошли мимо нее.
Снова кивания. Снова слова благодарности. А затем они с Трэзом ушли.
Подождав пока за ними захлопнется дверь, Селена спросила:
— Ты что-нибудь слышал? Что мне нужно с этим делать? — Столкнувшись с пластиковыми стенками, таблетки загрохотали. — О, здесь этикетка.
— Я все запомнил, — приобняв ее за плечи, ответил Трэз. — Пойдем.
И повел Селену назад к офису. Обратно через шкаф, в пахнувший сыростью, бесконечно длинный туннель.
— Могу я сказать тебе кое-что?
Селена посмотрела на него.
— Конечно. И я обещаю, что больше не буду швыряться лампами, не то, чтобы они здесь были, но все же.
— Ты можешь кидаться чем угодно. — Трэз остановился и повернулся к ней лицом, откидывая ее волосы назад. — Ты самый храбрый человек из тех, кого я знаю.
Селена расхохоталась:
— Ладно, прекрати издеваться над умирающей, хорошо?
— Я серьезно. И не говори так.
— Ты живешь в одном доме с Братством. Это они самые храбрые люди расы.
— Нет, — прошептал Трэз.
Он пристально смотрел на Селену, и восхищение, читаемое на его лице… просто ошеломляло. Но все это было неправильно.
— Трэз, я в ужасе от всего этого. — Селена приподняла пузырек. — Я боюсь их принимать. Я боюсь идти спать…
— Ты очень храбрая…
— Я боюсь готовить тебе ужин. — Она подняла указательный палец вверх. — И чтоб ты знал, тебе тоже стоило бы бояться. Я не могу приготовить даже тост. А это всего лишь хлеб. В тостере. Насколько трудно это может быть… и все же моими стараниями все буханки сгорают.
Трэз покачал головой:
— Храбрость не значит, что ты не боишься. — Наклонившись, он поцеловал Селену. — Боже, я так люблю тебя. Люблю так сильно. И буду любить вечно.
Обхватив его руками, Селена крепко обняла его, и, быть может, вытерла слезы о его рубашку.