Шумно выдохнув, айЭм опустил голову. Ушло несколько секунд, чтобы вернуть себе подобие самоконтроля.
— Прости.
От его слов она вскинула голову, и на мгновение, особенно почувствовав ее запах, айЭм пожалел, что не может видеть ее глаз.
Какой они формы? Какие у нее ресницы? Радужные оболочки такие же темные, как у него…?
О чем, черт возьми, он думает?
Отрываясь от нее взгляд, он начал расхаживать по камере.
— Я должен выбраться отсюда. Время на исходе.
Когда она вопросительно склонила голову набок, он подумал… нет. Он не станет вдаваться в подробности.
Он кивнул на поднос.
— Если хочешь, оставь еду. Я спущу ее в унитаз, тогда тебя не накажут за то, что не накормила меня.
И тогда она заговорила:
— Она не отравлена.
По неясной причине эти три обычных слова заставили его замереть на месте. Ее голос был ниже, чем он ожидал; рабскому положению больше шли высокие, очень женственные тона. И была в ее голосе хриплая нотка… которая наводила на мысли о сексе.
Животном сексе. После которого женщина хрипнет, выкрикивая имя любовника.
айЭм моргнул.
Внезапно он ощутил потребность прикрыть свое голое тело. Глупости, не так ли?
Он изначально знал, что она женщина, и он и раньше был перед ней без одежды.
Подаваясь импульсу, айЭм зашел за ширму к стопке полотенец, сложенных у встроенной раковины. Обернув одно вокруг бедер, он захотел извиниться за выставленный напоказ член.
Когда он вернулся, она снова пробовала суп и хлеб.
— Можешь прекратить, — сказал он. — Я не буду есть.
— Почему?
Опять этот голос. Всего с одним словом.
— Мне нужно выбраться отсюда, — пробормотал он. По стольким причинам. — Я должен отсюда выбраться.
— Вас кто-то ждет?
Он подумал о Трезе и Селене.
— Только смерть. Знаешь, ничего особенного, ничего нового.
— Прошу прощения?
— Слушай, я должен поговорить с с’Эксом. Вот, что мне нужно. Ты передала ему?
Хотя, у нее нет никакого влияния.
— Кто умирает?
— Ничто. Никто…
— Кто умирает? Не твой брат?
— Слушай, мне нужно, чтобы ты ушла. И возвращайся только с с’Эксом.
— Кто?
Иииии он снова застыл. Служанкам противоестественна властность, но майкен звучала именно властно. С другой стороны, его эмоции скакали как на батуте, он мог ошибаться относительно всего… и прийти к неверному заключению.
— Я вернулся сюда за помощью, ясно? — Он вскинул руки. — с’Экс сказал мне, что проведет во дворец, чтобы я смог просмотреть записи лекарей.
— Для кого?
— Для женщины моего брата.
Служанка резко вскинула голову.
— Но разве он не обручен с нашей Принцессой? Я слышала, что он — Нареченный.
— Он влюбился. — айЭм пожал плечами. — Такое случается. Как я слышал.
— И это она умирает?
— Ей сейчас плохо.
Он снова принялся расхаживать, чувствуя, как глаза под сеткой следят за ним.
— Поэтому мне нужно выбраться. Моему брату нужна помощь.
— У него траур. У палача.
айЭм перевел взгляд, а потом снова закружил по камере.
— Да. Я знаю, но у него было достаточно свободы передвижения, чтобы встретить меня снаружи. А сейчас путь сократился, раз я уже во дворце.
— Но в этом и проблема. Он ушел и никто не знает, где он. Дворец желал, чтобы он учувствовал. Дворец… настаивал, чтобы он сопровождал Королеву. Сейчас он с ней.
Везет как утопленнику.
— Но во время ритуалов бывают перерывы? Ты можешь поймать его в это время?
— Ну… может, я могу отвести тебя к записям?
айЭм медленно повернул голову.
— Что ты сказала?
***
Самый. Долгий. Подъем. На. Лифте. В. Жизни.
Стоя рядом с Селеной в стеклянной камере пыток, он уперся взглядом в закрытые двери… молясь, чтобы искажатель времени Доктора Кто позволил ему выйти из чертовой будки сию же секунду.
Взгляд не отрывался от горящего ряда цифр над хромированными дверями, и его тошнило.
0… 44,45,46,47,48,49,50.
«44» уже загорался, потому что они вступили в высокоскоростную, печень-в-носках фазу веселой поездки.
— Ой, ты должен посмотреть сюда, — сказала Селена, оборачиваясь к полному обзору водоворота. — Эта так классно!
Быстрый взгляд через плечо, и его чуть не вырвало. Его прекрасная королева не просто подошла к стеклу, она прислонилась к нему ладонями, всем телом подаваясь навстречу обзору, набиравшему высоту.
Трэз отвернулся.
— Почти приехали. Мы почти наверху.
— Мы можем спуститься и снова подняться? Интересно, на что похож спуск!
Наверное, им стоило вернуться в вестибюль. Он был уверен, что оставил там свое мужество и мужское достоинство, когда начал этот полет на ракете.